в «смертельный поток свинца», как написала «Дейли ньюс». Но неужели мама не узнала бы Эндрю? Неужели она бы не закричала: «Эндрю! Какая встреча! Помните, как вы спасли жизнь Молли, моей дорогой дочери?» Как она могла не узнать его? Я узнала бы его сразу же.
«Мама, — думала она, — мамочка, ну что ты делала в том ресторане в прошлую среду?»
Ей хотелось спросить отца, правда ли то, что он ехал на встречу с мамой в тот день, когда ее убили. Но вместо этого спросила: верно ли газеты пишут об Эндрю Фавиоле?
Отец ответил:
— Да, Молли, все верно.
И тогда она не стала говорить ему, что Эндрю Фавиола — это тот самый Эндрю Фарелл, который когда-то спас ей жизнь. Давным-давно, когда она была еще ребенком.

* * *

Майкл нашел эти страницы, разбирая вещи Сары. Они лежали в конверте, в ее портфеле, среди прочих школьных бумаг.
На хорошей бумаге, напечатанные на машинке через два интервала.
Написала их какая-то Лоретта Барнс. Майкл припомнил, что Сара время от времени упоминала ее имя. Кажется, одна из ее лучших учениц.
На первой странице — заголовок
КАК Я ПРОВЕДУ ЛЕТО.
* * *
Он сидел на кушетке в гостиной, где впервые дал прослушать Саре уличающие ее записи. В коридоре громко тикали дедушкины часы. Сперва Майкл подумал, что Сара задала детям такое сочинение. Но он слишком хорошо ее знал...
Он раньше думал, что хорошо ее знает...
Когда-то, давным-давно, он считал, что знает Сару лучше, чем какую-либо другую женщину...
И, однако, зная ее...
...Она никогда не задавала такие примитивные задания, даже в самых младших классах. Наверное, ученица, та самая Лоретта Барнс, сама придумала заголовок, в качестве пародии на бесчисленные сочинения на тему КАК Я ПРОВЕЛА ЛЕТО, которые ей приходилось писать, начиная с детского сада.
Когда Майкл начал читать, ему все стало ясно:
Как я проведу лето...
Когда закроется школа...
Что я буду делать...
Наверное, я буду смотреть, как наркоманы и торговцы наркотиками танцуют свой танец смерти в том аду, где я живу, и буду надеяться, что мне удастся выжить.
Как я проведу лето...
Наверное, я буду уворачиваться от пуль, веером летящих из красивых и быстрых машин, и стараться не наступить в лужи крови на пути в церковь, где я по воскресеньям буду молиться, что мне удастся выжить.
Как я проведу лето...
Наверное, я буду смотреть на младенцев, забытых в манежах, и проклинать про себя их обкуренных мамаш и тех скотов, что продают им смерть, но я все же рассчитываю, что мне удастся выжить.
Как я проведу лето...
Я буду и дальше убегать от негодяя, который хочет меня изнасиловать в том аду, где я живу, и каждый день буду молиться, чтобы он сдох от передозировки раньше, чем ему удастся задуманное, потому что я не знаю, хватит ли мне сил выжить, хотя я и надеюсь.
Выжить хотя бы до осени.
Потому что осенью...
Осенью, я переберусь отсюда в другой мир, где живет прекрасная женщина, какой и я мечтала бы когда-нибудь стать.
Осенью я вернусь к ней и оживу снова.
По крайней мере, до следующего лета.
А как я проведу следующее лето? Наверное, начну считать месяцы, дни и недели, оставшиеся до начала осени.
И тогда... если я еще раз выживу в аду...
Я вернусь в школу, к моей учительнице.
Майкл вдруг поймал себя на том, что он плачет.
Он сидел один на кушетке и долго рыдал, а потом, не выпуская напечатанных на машинке страниц, пошел искать в пустой квартире свою дочь.

* * *

Лоретта все время гадала, нашла ли миссис Уэллес время прочитать ее признание. Возможно, не успела. Возможно, она отложила его на потом, когда вернется домой после обеда с мужем в ресторане, где ее ожидало нечто худшее, чем случайная перестрелка на улице.
Там, где жила Лоретта, уличные перестрелки были обычным явлением. К ним привыкаешь, как привыкаешь жить в одной квартире с наркоманом, который постоянно преследует тебя. В следующий раз она его убьет. Она поклялась в церкви, что убьет его, если он еще раз на нее набросится. Миссис Уэллес говорила, что самый жестокий месяц — апрель, но она ошибалась. Хуже июня нет. В июне жизнь поворачивается к тебе самой страшной стороной, девочка.
Мы пойдем с тобой, рука в руке.
Вечер догорает вдалеке...
Вечер догорал вдалеке, а Лоретта шла по своему кварталу и понимающими глазами смотрела вокруг. Толкачи наркотиков на каждом углу. Проститутки, едва ли старше, чем она сама, на высоких