стену, разобрал электрическую розетку и поместил внутри нее одноваттный радиопередатчик. Со стороны по-прежнему казалось, что это обычная действующая розетка. Впрочем, так оно и было. Однако под крышкой скрывалась замысловатая плата, передающая звуковые сигналы. Каждый передатчик действовал в радиусе двух-трех кварталов и требовал отдельного приемника. Култер установил их на всякий случай, если вдруг по каким-то причинам телефоны выйдут из строя. В спальне лжерозетка находилась рядом со шкафом. Фредди снова воткнул в нее вилку от лампы, убедился, что лампа горит, и начал собирать инструменты.
Доводы новой заявки на ордер оказались на сей раз более весомыми, и детективы получили разрешение не только на установку «жучков», но и на прослушивание и запись телефонных переговоров. Следовательно, теперь они могли слушать обоих участников телефонных бесед, а также регистрировать, по каким номерам звонили из квартиры, равно как точное время и длительность вообще всех звонков, как входящих, так и исходящих. Правда, прежние требования минимизации по-прежнему оставались в силе. Если, например, мамаше Фавиола вздумается сообщить сынку о том, какой вкусный она приготовила обед, следователям придется моментально отключать оборудование.
Прослушивающую аппаратуру установили накануне Дня Святого Валентина.
Сегодня Реган и Лаундес впервые услышали женский голос.
— Сожми покрепче, — попросил Фавиола.
— Хорошо, — ответила она.
— Она меня возбуждает, — пожаловался Реган.
— Лучше выключи, — всполошился Лаундес.
— Ты видишь, как кольцо двигается по твоему члену?
— Профессионалка, наверное, — предположил Реган.
— Как черное кольцо, которое ты мне подарил, двигается вверх и вниз по твоему большому, твердому члену?
— Ну выключай, — нервничал Лаундес.
— Я пока не хочу, чтобы ты кончил, — прошептала она.
— Тогда ты лучше...
— Я хочу, чтобы ты умолял меня позволить тебе кончить.
— Если ты не перестанешь...
— Нет, нет, еще рано, — повторила она.
— Она над ним издевается, шлюха этакая, — заметил Реган.
— Ты все испортишь! — вскипел Лаундес.
— И она тоже, — хохотнул Реган.
— Ради Бога, Джонни, ну выключи же, наконец!
— Давай проверим, насколько твердым он у тебя может стать, — предложила женщина. — Посмотрим, что с ним может сделать мое древнеримское кольцо. Моя рука твердо сжимает его, кольцо все плотнее и плотнее...
— Наверное, у нее волшебное колечко, — заметил Реган.
— Джонни, ну прошу тебя!
— Сатир и птица, — прошептала она.
— О Боже!
— Ты ведь мой сатир, не правда ли, Эндрю?
— Боже, ты...
— А я твоя птица, верно? Нет, нет, еще рано, милый. Только когда я тебе разрешу. Я скажу, когда можно. А пока не отводи взгляда от кольца. Моя рука и кольцо, оно движется, движется...
— Достаточно, — сказал Реган и щелкнул тумблером.

3: 9 марта — 9 мая

Как только мистер Хандельманн увидел кольцо, его глаза сузились. Сара не пошла ни в один из ближних к ее дому магазинов, потому что не хотела, чтобы кто-то из знакомых сообщил Майклу, будто его жена наводит справки о каком-то кольце. После долгих раздумий она остановила свой выбор на магазине братьев Хандельманн на углу Шестьдесят третьей и Мэдисон, неподалеку от школы, потому что уже покупала там кое-какую бижутерию, в последний раз — сережки для Хите на Рождество. Эндрю сказал, что кольцо римское, но она хотела узнать побольше. Из какой части Римской империи? Когда его сделали? Вдруг Майкл случайно найдет его — надо же будет что-то отвечать. Хотя Сара считала такую ситуацию крайне маловероятной. Она спрятала подарок Эндрю в самом дальнем конце ящика со своим бельем, под стопкой трусов, которые она уже давно не носила. Но в случае чего она скажет ему точно то же, что сейчас рассказала Хандельманну. Она купила кольцо в антикварной лавке за городом и заплатила за него семь сотен. А потом сообщит ему детали, которые надеялась узнать сейчас.
— Семьсот, вот как? — протянул Хандельманн и полез в карман жилетки за увеличительным стеклом. На вид ему уже перевалило за семьдесят.
В свое время родители в спешке отправили их с братом в Лондон, когда после Хрустальной Ночи любому здравомыслящему еврею стало ясно, что вскоре произойдет в Австрии и Германии. Юные годы братья провели в приюте на Виллес-ден-Лейн, а после войны, узнав, что их родители погибли в Аушвице, перебрались в Америку.