Что будут помнить о Вуди Аллене — его разводы или его прекрасные фильмы? Кем в глазах потомков останется Оливер Норт — национальным героем или предателем священных постулатов демократии? И неужели Джона Леннона, после всего им сказанного и сделанного, вспомнят лишь как человека, которого застрелил какой-то псих рядом с квартирным комплексом в западной части Нью-Йорка?»
Зазвенел звонок.
— Черт! — воскликнула Сара и улыбнулась.
Каждый день в конце каждого урока она повторяла это восклицание. В нем слышалось абсолютно искреннее сожаление — она действительно ненавидела школьный звонок, означавший окончание занятий. Но кроме всего прочего это стало чем-то вроде ее фирменного знака.
Лоретта подошла к ней.
— А может, тут все дело в сострадании? — предположила девочка. — Их называют поэтами потому, что все они — черные.
— Хорошая мысль, — заметила Сара. — Обсудим ее на следующем уроке.

* * *

Майкл вечно становился на сторону дочери. О чем бы ни заходил спор, он неизменно поддерживал Молли. Вот и сегодня Саре казалось, что она достаточно ясно все объяснила за обедом. Нет никакого смысла наряжать рождественскую елку, раз они уезжают в Сент-Барт двадцать шестого. А сегодня уже двадцать первое. Даже если они успеют установить и убрать ее к завтрашнему вечеру.
— Кстати, — добавила Сара, — о елке длиннее шести футов и речи быть не может.
— Шесть футов! Мамочка, но это же огрызок какой-то!
Естественная реакция Молли.
Двенадцати лет от роду, ни на миг не сомневающейся в том, что имеет надежного адвоката в лице отца и что присяжные уже вынесли вердикт.
Они только что вышли из дому на улицу. Стрелки часов приближались к семи тридцати. Падал снег.
— Даже если мы ее уберем к завтрашнему вечеру, — продолжила Сара, — в субботу мы уедем и вернемся не раньше...
— Зато пока мы не уехали, можно порадоваться, — заметил Майкл, ухмыляясь, как подкупленный судья.
В оливково-зеленой куртке с поднятым капюшоном он казался могучим пришельцем из лесного края.
— Конечно, целых четыре дня, — парировала Сара. — А потом нас не будет дома до третьего. А к тому времени без воды...
— Мы можем оставить ключ коменданту.
— А я не хочу, чтобы он заходил к нам в наше отсутствие.
— Я дам ему десятку.
— Дай лучше мне, папа, — вмешалась Молли. — Я останусь дома и буду ее поливать.
— Не сомневаюсь, — ответил Майкл, а Молли захихикала.
— А кто повесит гирлянду? — спросила Сара.
Последняя зацепка. Торг по мелочам.
— Я, — вызвался Майкл.
— Но не длиннее восьми футов.
— Договорились, — отозвался Майкл, пожимая ей руку и подмигивая Молли.
Они шли, запорошенные медленно кружащимся снегом, разглядывая выставленные на продажу вдоль домов деревья, держась за руки и стараясь подстраиваться друг под друга, словно во время прогулки по студенческому городку колледжа. Майкл был на три дюйма выше жены, но, будучи длинноногой, она без труда поспевала за ним. Сегодня Сара надела облегающие джинсы, массивные ботинки и светло-голубую куртку, а на коротко постриженные светлые волосы натянула красную шерстяную шапочку. Молли носилась впереди в поисках подходящей елки и «делала стойку» на каждое дерево побольше.
— Мама! — В ее голоске звенел триумф первооткрывателя.
Сара неохотно подошла поближе.
Девочка стояла рядом с коротеньким толстеньким человечком в коричневых шерстяных перчатках, зеленой шапке с ушами, коричневых вельветовых брюках и насквозь промокших ботинках с высокими голенищами. За его спиной тоненькая гирлянда фонариков опоясывала деревья, выстроенные в ряд вдоль кирпичной стены здания между китайским ресторанчиком и прачечной. Затянутой в перчатку рукой, невидимой в гуще ветвей, он обхватил тонкую верхушку понравившейся Молли елки. Он жевал окурок потухшей сигары и вопросительно смотрел на Сару.
Девочка застыла перед неказистой гирляндой, чрезвычайно гордясь тем, что отыскала такое безукоризненное дерево — не выше пресловутых восьми футов, в густой и пушистой мантии сине-зеленых иголок. В слабом сиянии фонариков волосы Молли, свисающие на лоб небрежными прядями, вдруг приобрели оттенок благородного старого золота.
Перед ее личиком, кружась, опускались снежинки. В радостном предвкушении глаза девочки стали большими-пребольшими. Внезапный порыв ветра подхватил завиток светлых волос и, словно за шелковой занавеской, на миг скрыл бледно-голубые глаза.