его на то, чтобы противостоять многочисленным политиканам, пожирающим страну, и боюсь, что в нем не хватает той внутренней силы, которая нужна, чтобы помочь мне в моей борьбе.
Николас надолго замолчал, глядя в окно на огни ночного Токио. Они находились высоко над центром города в ультрасовременном небоскребе со скульптурным фасадом. Николас купил там двухуровневую квартиру, гигантскую по токийским масштабам, и нанял архитектора, спроектировавшего здание, чтобы тот перепланировал интерьер. В результате получилась комбинация поверхностей из розового, серого и черного гранита, смягченная обширными панелями из светлого дерева вишни и более темного, с витой поверхностью дерева кеки.
— Я приготовлю чай, — сказала Коуи, освобождаясь из его объятий.
Николас смотрел на Модульную башню Наигаи. Казалось, она стоит так близко, что можно прыгнуть на ее крышу.
Башня представляла собой паутину опорных лесов и лифтовых шахт, среди которых, как коробочки из-под шоколадных конфет, располагались полностью готовые жилые модули разнообразных размеров, чтобы люди могли менять их по мере изменения своего экономического статуса. То, что двадцать лет казалось эксцентричным, теперь стало анахронизмом — непрактичные и неуютные конструкции метаболистов были обречены на вымирание. Сейчас очень немногие люди решались жить в башне, и Николас удивлялся, почему ее до сих пор не снесли, чтобы освободить место для воплощения в жизнь новых архитектурных идей.
Немного помедлив, он последовал за Коуи вниз по широкой лестнице с перилами из нержавеющей стали, которая вела со второго этажа. На нем располагались две спальни и ванные комнаты в традиционном японском стиле. Нижний этаж был отделан на западный манер, если не считать почти музейной коллекции изделий, собранных Николасом в Юго-Восточной Азии и Китае, заполнявшей стены и остекленные шкафы и все свободные места на мраморных и гранитных крышках кофейных столиков, буфетов и комодов.
Следя за проворными и точными движениями любимой, он вдруг спросил ее:
— Ты когда-нибудь думаешь о нем?
Этот лаконичный вопрос мог бы озадачить любую женщину, но только не Коуи. Она обладала интуицией, острым, реагирующим на все нюансы умом и прекрасно знала человека, с которым жила.
— Я почти никогда не вспоминаю о Мике Леонфорте. — Узким бамбуковым черпаком она отмерила порции зеленого чая, на ее прекрасной формы руке сверкнули бриллианты. — Слишком много горя я испытала с этим человеком. — Она взглянула на Николаса светящимися от счастья глазами. — Поэтому никогда не забуду, как я счастлива, что снова обрела тебя.
Николас наблюдал за тем, как она заканчивала процедуру приготовления чая, двигаясь по отделанной фарфором и деревом кеки кухне. В ее движениях чувствовалась уверенность, которая приходит от ощущения счастья, покоя внутреннего мира и самопонимания. Как она теперь отличается от той почти девочки, в которую он влюбился много лет назад, — как день и ночь! Так же как эта кухня отличается от большой кухни его бывшего дома в предместье города. Эту оживляло и согревало присутствие Коуи, тогда как в той было темно и холодно, как в склепе.
— Ты скучаешь по тому дому? — спросила Коуи, проявив присущую ей проницательность.
— Я вырос там, — ответил Николас, принимая наполненную чаем чашку из обожженной глины. — С ним связано столько воспоминаний. С этим трудно расстаться.
— Ты жалеешь, что продал его?
Он вздохнул:
— Да нет, пожалуй. Но в нем случилось и много плохого. Жюстина была несчастна в нем. А уж когда она погибла в этом дорожном инциденте... — Он помолчал и отхлебнул чай. — Она так и не смогла привыкнуть к жизни в этом доме и очень хотела вернуться в Нью-Йорк.
Коуи взглянула на него поверх края чашки.
— Как и ты, кажется.
— Я не знаю.
— Конечно, хочешь, — шепнула она. — Эта мысль все время у тебя на уме, просто ты сам боишься себе признаться в этом.
— Япония — моя родина.
Эта все понимающая и спокойная женщина казалась ему единственной опорой в этом безумном, безумном мире.
— Возможно, — сказала, она. — Но, может быть, ты не создан для того, чтобы иметь только одну родину. Это не для всех.
— Сейчас я не могу вернуться.
— Там будет видно, — возразила Коуи. — Может быть, ты вернешься скорее, чем предполагаешь.
Он заглянул ей в глаза.
— Я действительно должен буду вернуться, и очень скоро. Американское