как будто из-за толстой бетонной стены, имел весьма слабое представление о творящейся вокруг панике, потому что Веспер использовала свой дар, отточенный Оками, чтобы приглушить его чувства и создать видимость того, что он мертв. Пульс был замедлен, сердце билось еле-еле. Как же все-таки она это сделала?
Его положили на носилки, и вскоре яркий солнечный свет, проникающий сквозь закрытые веки, сменился тьмой кузова частной машины «скорой помощи», которую они арендовали. Завыли сирены, и машина отъехала.
— Как он там?
Детектив узнал голос Рико Лаймона — специалиста по кинематографическим трюкам, которого Веспер наняла через АМО, члены которого сейчас выступали под видом сотрудников ФБР, взявших на себя расследование обстоятельств «смерти» Кроукера. «Ладно, — подумал Лью, — пора с этим кончать».
— А что это у него с рукой? Никогда не видел ничего подобного, — сказал врач.
Кроукер попытался рассмеяться, но не смог. Этот врач больше интересуется его биомеханической рукой, чем синяками, которые он получил при ударе пуль о кевларовый жилет.
— Как она работает?
— Приведите его в чувство, тогда, может быть, он вам сам расскажет, — сердито буркнул Рико.
— Ладно, ладно, успокойтесь, — ответил врач.
Он поднес к носу Кроукера нюхательную соль.
— Хватит, хватит, — чихнув и закашлявшись, сказал тот, открыл глаза и увидел склонившееся над ним коричневое лицо обеспокоенного Лаймона.
— Как чувствуешь себя, вернувшись с того света?
— Я не уверен, что уже на этом, — проворчал Лью.
— Ладно, пока все нормально, — раздался голос из глубины кузова. Это был Вед Форрест, руководивший всей операцией. — Мне нужно, чтобы Кроукер был в полном порядке, — сказал он, ни к кому особо не обращаясь. Это был мужчина крупного телосложения с маленькими ушами и короткой стрижкой, за зеркальными стеклами его очков прятались светлые глаза. Вед выставил вперед свой квадратный подбородок. — Ты в порядке, Кроукер?
«В колледже он, несомненно, пользовался успехом у самых красивых девушек», — подумал Лью и ответил:
— Дай мне минутку, ладно?
— У нас нет ни минуты времени, — сказал Форрест тем непреклонным тоном, который люди приобретают на государственной службе, и наклонился над Кроукером. — Послушай, я охочусь за Чезаре Леонфорте уже три года. — Вед дернул себя за волосы: — Из-за этого сукиного сына я поседел. Пропустил выпускной вечер дочери, потому что был в это время в Лос-Анджелесе, организовывал инфильтрацию, в результате которой получил один труп и открывшуюся язву. Сегодня я пропускаю день рождения младшей дочери потому, что нахожусь здесь. — Его сгорбленная фигура напоминала вырубленного из камня атланта. — Но на этот раз я собираюсь получить по всем счетам. Он нужен мне, Лью, и, видит Бог, ты и Веспер достанете мне его.
Кроукеру приходилось раньше иметь дело с федералами, и он знал, что они часто заводятся с пол-оборота. Поэтому иногда лучше всего было просто не обращать на них внимания и дать им излить свою желчь. Для него было ново слышать, как правительственный агент, ограниченный в своих действиях и подотчетный перед начальством, жалуется, что его сотрудник погиб.
Лью повернулся к Лаймону.
— Ты не можешь освободить меня от этой брони? — спросил он и приподнялся.
Рико наклонился над ним и отстегнул защелки, удерживающие кевларовый жилет на месте.
— Взгляните на эти дыры, — сказал врач с благоговейным ужасом. — Точно в область сердца! И кровь выглядит совсем как настоящая!
— Она и есть настоящая, — ответил Лаймон. — Это куриная кровь. — Он просунул палец сквозь дыру в рубашке Кроукера. — Как ты себя чувствуешь? Болит там, куда попали пули? — Зная возможности Чезаре Леонфорте, ни Лью, ни Веспер не захотели иметь дело с полицейским департаментом Майами. Рико установил дистанционно управляемые мини-заряды, которые разрывали прикрепленные к жилету пластиковые мешочки с кровью, чтобы создать впечатление, что пули, выпущенные Веспер, проникли в тело детектива.
Кроукер сморщился и ответил Лаймону:
— Чувствую себя так, будто у меня сердечный приступ. — Он медленно сел. — Я бы не рекомендовал тебе проделывать со мною такое часто, когда-нибудь это плохо кончится.
Пока врач, сняв с него рубашку, исследовал левую сторону груди, Лью не шелохнулся.
— Синяки очень обширные. Извините, я поверну вас немного. — Он покачал головой. — Кожа даже не