его заинтересовать?
— Это не просто пластическая операция, — продолжила женщина. — Похоже, все лицо было переделано, кости сломаны и сращены заново, хрящи удалены и заменены. — Она постукивала кончиком пальца по столу. — Например, скулы были приподняты выше ко лбу, на носу было сделано несколько операций, кожа вокруг глаз была подтянута таким образом, что разрез глаз изменился.
— Похоже, вашему клиенту есть что скрывать, — сказал полковник. — Он американец?
— Да. Мой клиент просил меня найти одного человека, которого давно разыскивает. Он узнал, что у меня есть определенные связи, много друзей и даже предложил заплатить приличную сумму, если я найду ему этого человека.
— И кого же он ищет?
Эйко подняла глаза, и полковник увидел в них тень тревоги.
— Ему нужен Оками-сан.
Поначалу полковник чуть было не рассмеялся.
— Многие хотели бы поговорить с Оками-сан, — сказал он.
— Этот человек не собирается разговаривать с оябуном, — сказала Эйко, — он хочет убить его.
Полковник насторожился:
— Убить? Он так сказал?
— Конечно, он не говорил напрямую. Но я поняла это по выражению его глаз — в них горела ничем не прикрытая ненависть к Оками-сан.
Полковник задумчиво кивнул:
— Ну хорошо, я займусь этим. Как зовут вашего клиента?
— Леон Ваксман.
Первым делом полковник попросил Эйко поклясться, что она будет молчать о том, что ему рассказала. Он хотел, чтобы ни одна душа, и в первую очередь сам Оками, не узнала, что Леон Ваксман, человек со следами серьезных пластических операций, неожиданно всплыл на поверхность через два года после того, как Джонни Леонфорте впервые упомянул его имя.
В 1947 году Линнер думал, что Леон Ваксман — не более чем вымысел. Но если так, кем же был этот человек, во плоти явившийся сейчас?
Он попросил Эйко узнать у ее знакомой, где она делала пластическую операцию, и начал поиски. В течение двух недель полковник успел побывать в каждой клинике, где проводились пластические операции, поговорить с каждым хирургом, специализировавшимся в этой области, — и все безрезультатно. Линнер уже решил, что Леон Ваксман сделал такую операцию где-то за пределами Токио, хотя это казалось маловероятным, так как только в столице можно было получить первоклассное медицинское обслуживание, тем более сделать пластическую операцию. С такими мыслями он во второй раз пришел к хирургу по имени Хиигата. Это был небольшого роста энергичный человек с седыми волосами и узким изможденным лицом. Их первый разговор был прерван сообщением, что одному из пациентов плохо, и они договорились встретиться через пять дней.
— Я думал над вашими вопросами, — сказал Хиигата полковнику, приглашая его в свой маленький кабинет, все полки которого были уставлены книгами и черепами. — Вы ищете специалистов по пластическим операциям, потому что вам кажется, что этот человек... как его зовут?
— Леон Ваксман.
— Да-да, Леон Ваксман. Вы полагаете, что он по своей воле решился на операцию. Но что, если это не так?
Солнечный свет с трудом проникал сквозь немыслимо грязное маленькое окно кабинета. Линнер подался вперед:
— Что вы хотите сказать?
Доктор сцепил пальцы рук:
— Я имею в виду следующее. Если он попал, скажем, в автомобильную аварию или свалился откуда-то и разбился, возможно, врачу пришлось сделать нейрохирургическую, а потом и пластическую, восстановительную операцию на лице. Попробуйте навести справки в нейрохирургическом госпитале при Токийском университете.
Через неделю полковнику удалось договориться о встрече с доктором по имени Инвага, главным хирургом нейрохирургического госпиталя, которого рекомендовал ему Хиигата.
— Леон Ваксман? — Ингава посмотрел в свои записи. — Да, месяцев десять назад он был нашим пациентом.
Внутри у полковника что-то дрогнуло.
— Когда его выписали?
— В прошлом году. Точной даты у меня нет, но хорошо помню, что тогда цвели вишневые деревья.
Значит, где-то в середине апреля 1948 года. Следовательно, в госпиталь пациент попал в мае 1947 года. Сердце полковника забилось быстрее.
— У вас не осталось случайно фотографии мистера Ваксмана, сделанных до операции? — спросил он.
— Ну конечно, есть, — спокойно ответил доктор, доставая с полки папку, — но они конфиденциальны.
Худой, как палка, Ингава носил маленькие круглые очки, которые невыгодно подчеркивали тонкие, вечно поджатые губы и слегка вздернутый