же вспомнила, как с его подачи стала вице-президентом рекламной компании «Миллар, Сомс энд Робертс» в Мауи. Она была вынуждена расстаться с Риком после того, как узнала — ради того, чтобы дать ей эту должность, ему пришлось уволить ее собственную подругу. В Мауи она была почти влюблена в него. Почти. Сейчас, видя его столь блестящим и представительным, Жюстина чувствовала, как сердце ее рвется из груди, а в горле пересохло. Она готова была расплакаться, и, когда слезы вплотную подступили к ее глазам, она подумала: О Боже! Я же сейчас разревусь.
— Рик! Что ты здесь делаешь? — Голос ее был высоким и срывающимся.
— Я находился в кабинете мистера Нанги, когда вошла его секретарша и сообщила о твоем звонке. Он собирался приехать сам, но мне удалось убедить его в том, что самое лучшее в твоем состоянии — это увидеть родное лицо.
Он казался искренне озабоченным.
— Он рассказал мне кое-что о том, с каким трудом ты привыкала к местной жизни. Нанги очень волнуется за тебя, но больше всего его беспокоит невозможность помочь тебе чем-то.
Жюстина покачала головой, все еще не в силах отделаться от чувства растерянности.
— Но как получилось, что ты оказался здесь, в Японии?
Он удержал ее в своих объятиях, глядя прямо в ее наполненные болью глаза; Жюстину сотрясала легкая дрожь.
— Я мог бы солгать тебе, Жюстина, и сказать, что занимаюсь тут нашими дальневосточными контактами или что я приехал сюда провести отпуск. Но я не стану врать. Правда заключается в том, что я приехал в Токио для того, чтобы найти тебя и убедить — я еще и сам не знаю как — вернуться в Нью-Йорк, где бы ты смогла работать в нашей компании на постоянной основе.
Жюстине показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Сколько раз, еще будучи девочкой, строила она в своих мечтах различные планы, раздумывая над тем, что случится, если они вдруг воплотятся в реальность.
— Ты это серьезно?
— Слушай, Жюстина, компания собирается расширять сферу своей деятельности. После некоторого общего спада в экономике дела наши сейчас идут как нельзя более успешно. Проблема заключается в том, что мне все приходится делать самому. И как бы я ни пытался, я не могу найти тебе замену. Поверишь, с тех пор как ты уехала, мне пришлось сменить четырех вице-президентов. Сам же я уже не в состоянии тянуть семидесятидвухчасовую рабочую неделю. — Он подмигнул ей. — Ты нужна мне. Я не делаю из этого секрета. Если ты вернешься, сама можешь ставить условия. Говорю тебе это серьезно. Я готов предоставить тебе долю в бизнесе. Предположим, четвертую часть.
Его энтузиазм был настолько заразителен, что передался ей и начал также лихорадочно пульсировать и в ее жилах.
— Скажи просто «да».
Жюстина прикрыла глаза. Она уже знала, что скажет, прежде чем услышала короткое слово, сорвавшееся с ее губ; Жюстина почувствовала, как ее окатывает волна какого-то повиданного тепла, будто с треском разломился жесткий панцирь и она наконец вырвалась на долгожданную свободу, и уже навсегда.
— Да!

* * *

— Господи, что все это значит?
Кроукер поднял глаза и взглянул на воскового цвета труп, подвешенный за ноги к потолку кухни. За окном грязно-серые облака с каким-то багровым отсветом висели над просыпающимся и начинающим свою суматошную жизнь городом — знакомый, но почему-то вызывающий чувство страха пейзаж.
Казалось бы, чего особенного? Вряд ли в Америке удивишь кого-либо подобными видами городских улиц, но все дело заключалось в том, что дом, из окна которого открывался этот вид, располагался в предместье городка в Миннесоте.
Кроукер перевел взгляд на кровь, все еще стекающую в бачок из нержавеющей стали; свертываясь, она из карминной становилась темно-багровой.
Кроукер заставил себя вновь посмотреть на труп, ибо физически ощущал его вес, и это чувство постоянно преследовало бывшего полицейского, подобно острой колючке, засевшей под кожей.
В свое время будучи детективом — лейтенантом департамента полиции Нью-Йорка, Кроукер повидал немало зверски изуродованных трупов на заваленных отбросами городских улицах. Но с подобным изуверством встретился впервые.
Все кости рук и ног покойного дона были переломаны. Подобного рода пытка не была Кроукеру в диковинку, но остальное... С хирургической скрупулезностью из груди было вырезано сердце, теперь оно уютно покоилось на животе покойника в области пупка. Кроукер