ни одному из этих параметров.
— Однако Тони, будучи сицилийцем, женился на вас?
Маргарита стерла масло с уголков рта.
— Я была очень молодой, и он с ума сходил по сексу. Он любил спать со мной.
— А вы? Что любили вы?
— В Тони? Он был как белый рыцарь — сильный, красивый, могущественный. Он был старше меня, и он знал, что ему нужно и как получить это. Для молодой девушки подобная грубая сила может быть сильнодействующим возбудителем — особенно когда все другие парнишки, которых вы знаете, барахтаются и мечутся, не зная даже, кем они хотят стать.
Кроукер подлил ей вина. Маргарита улыбнулась.
— Вы не сможете напоить меня, Лью, даже не пытайтесь.
— Итак, вы рано вышли замуж, — отметил он, не обратив внимания на ее замечание. — А что потом?
— Потом... — Она помолчала; нахмурившись, взяла бокал вина и стала разглядывать его.
— Боже. Потом пришла жизнь, не фантазия, а реальная жизнь, которая обрушилась на меня. — Она выпила глоток вина. — Совершенно неожиданно я уже больше не была Маргаритой Гольдони. Я стала миссис Энтони де Камилло, женой Тони. И тогда я поняла, что это все, чего он хотел от меня. Это было ударом для меня...
Она вновь замолчала, отставила бокал и улыбнулась Кроукеру.
— Но у вас есть свой собственный бизнес.
— О да. Но только благодаря любезности моего брата, который ходатайствовал за меня перед Тони. Это было ошибкой, так как Тони потерял превосходство надо мной и с тех пор заставляет меня платить за мой бизнес ежедневно.
— Вы хотите сказать, что он забирает часть прибыли?
— Нет, — холодно ответила она. — Он забирает часть меня.

* * *

Лавка по изготовлению масок располагалась невдалеке от Гранд-канала. Это было маленькое грязное помещение, наполненное мукой и магией. На потолке разместились тысячи различных масок, висящих вниз лицом, перекрывавших одна другую. Краски на них или гармонировали, или резко контрастировали. В масках скрывалось целое море различных чувств, заключенных в рамки проволочных костей, плоти из папье-маше и покрытой эмалью кожи. Эти маски, выглядевшие живыми, напомнили Николасу о Кирке, которая помещала души своих визитеров в тела зверей, и они могли составить своеобразную коллекцию всего живого.
Хозяина лавки звали Марин Форново. Это был маленький человек средних лет с рассеянными манерами художника, для пытливого ума которого ограничения светского мира представляются слишком жесткими. Его волосы были редкими, но подобными золотой пряже. Он ходил взад и вперед за выщербленным мраморным прилавком, где были разбросаны принадлежности его ремесла — горшочки с мукой, витки проволоки, сосуды с лаком в инструменты, которые он использовал для пайки, выгибания, накладывания на маски разных материалов. Свет отражался от круглых стекол его очков в золотой оправе, слепил его глаза и делал мастера смешным и похожим на карикатуру.
— Челеста, bellissima! — воскликнул Форново. Он отодвинул в сторону мусор, наклонился через прилавок и расцеловал ее в обе щеки. — Не проходит дня, чтобы я не вспоминал твоего отца и не скучал по нему. Я скажу тебе честно, Венеция стала гораздо хуже после того, как его не стало.
Он говорил медленно и торжественно, как если бы он все еще был членом давно прекратившего свое существование двора дожей.
Челеста представила Николаса. Форново посмотрел на него испытующим взглядом, прежде чем одарить кивком головы и слабой улыбкой. Затем он снова обратился к Челесте.
— В какую беду, дорогая, ты теперь позволила себя втянуть?
Она рассмеялась:
— Я никогда не могла скрыть что-либо от тебя.
— Так же, как и твой отец, — заметил, нахмурясь, хозяин лавки. — Хотел бы я, чтобы он прислушался в тот день к моему совету, cara mia. Если бы он это сделал, я полагаю, он был бы жив сегодня.
— Все это уже в прошлом.
— Да, конечно, в прошлом. — Форново глубоко вздохнул. — Но в прошлом спрятаны и все наши грехи. А именно наши грехи в конечном счете и приводят нас к гибели. — Он прищелкнул языком. — Тебе следует хорошо помнить то, о чем забыл твой отец, дитя мое. Я не хотел бы, чтобы ты разделила его судьбу.
— Я буду помнить. Обещаю тебе.
Коротышка хмыкнул, по-видимому, не совсем поверив ей.
— Марин, нам нужна твоя помощь. Ты помнишь ту маску, которую ты сделал недавно для Оками-сан?
— Домино. Конечно, помню. Замечательная работа. — Он нахмурился. — Она не принесла