настоящее лицо. Но это не имело никакого значения. Он был нагим перед ней, как и все то время по дороге в Миннесоту, когда он желал, чтобы никогда не кончались проведенные с ней дни и ночи.
Она увидела его, всего сразу, и не отступила назад, не отвернулась. Она ясно видела сквозь обманывающую маску. И было удивительно, что его суть, которая когда-то, до всех смертей, заклинаний и его греха была До Дуком, не сжалась под ее взглядом.
— В тот самый момент, когда я увидел вас, я понял, что это мой конец, — продолжал он. — Я увидел вас, и где-то глубоко внутри себя я уже знал, что не смогу больше быть тем, кем стал, потратив на это всю свою жизнь. — Он чувствовал, что начинает терять контроль над собой. Он боролся с эмоциями, которые были такими плотными, что он их чувствовал, как если бы вдыхал в себя воду. — Я научился убивать с легкостью, но мысль причинить вам вред невыносима. Я скорее разрушу самого себя.
— Я знаю. Мы находимся внутри друг друга.
Он нерешительно придвигался к ней. Внутри него происходила борьба между тем, что было раньше, и тем новым, только что появившимся, еще неоформившимся, робким.
— Вначале я думал, что хочу, чтобы вы боялись меня, как боятся все остальные. Но, будучи сильной женщиной, вы не испугались. Вы нанесли мне поражение, покончили со мной, свалили меня, проникнув через мою броню, и теперь они все окружили меня, эти преследующие гончие псы, которые разорвут меня на части.
— Этого не случится. — Она протянула ему руку. — Теперь все кончено. Я могу защитить, спасти вас. Если вы пойдете с...
Но в промелькнувшем озарении До Дук понял, что больше никогда не испытает то невыразимое чувство, которое только что испытал. И он напал на нее, как змея, но получил сбоку удар чем-то очень тяжелым. Он застонал, а Маргарита дико вскрикнула.
— Нет! Подождите! Я могу...
Он рухнул на землю, глаза и нос залепила грязь. Он покатился, тяжесть попеременно давила и отпускала его. Близость Маргариты ослепляла До Дука. Он хотел позвать ее, коснуться ее, сказать ей... Все вещи, кроме нее, перестали иметь для него какое-либо значение. Он был как олень, попавший в лучи фар быстро идущего автомобиля, случайно оказавшийся не там, где ему следовало быть.
Хотя, пожалуй, нет. Это не было случайно. Это был момент, когда он должен выбирать между жизнью и смертью. Но как он мог сделать выбор? Жизнь — это отчаянная борьба за то, чтобы не поддаваться этим лишенным прав эмоциям, которые, как он знал, разрушат его, а смерть для Мессулете была невообразимой.
Он закричал, когда что-то острое как игла вонзилось в его тело, и, посмотрев вниз, он увидел механическую руку, соединенные вместе пальцы из какого-то сплава, снабженные стальными ногтями. Он вырвался и стал наносить ногой удары — один, другой. Услышал как бы тяжелое мычание, массивное тело опустилось вниз, и он нанес удар локтем «под ложечку», потом отодвинулся и, укрепившись устойчивее на ногах, обратился внутрь себя. Его сознание продолжало искать Маргариту.
Но, как он уже знал, этот момент ушел навсегда.
Человек с его лицом появился как бы ниоткуда. Он нанес ему удар по шее рядом с сонной артерией. Инстинктивно До Дук ответил ударом в солнечное сплетение противника.
Оба человека тут же полетели в воду. В этой части озера берег был крутой, сначала шла неглубокая полоса шириной около двух футов. Затем дно резко опускалось вниз, и сразу начиналась глубина.
Николас, наполовину парализованный ударом До Дука, ухватил его голову. Он знал, что ему нужно нанести смертельный удар, но вода мешала им обоим, замедляя их движение и делая неэффективным традиционный прием атеми.
Николас сильнее сжал голову противника и стал давить ладонью одной руки на место, где сходились основные нервные окончания. Другой рукой ткнул в его верхнюю губу и нос.
Вцепившись друг в друга, вспенивая ногами воду, они кружились, углубляясь все дальше в пучину озера. Темнота и свет чередовались с воздухом и водой, пока они не оказались в мире полумрака между воздухом и землей, окруженные водяной пылью, холодом и сгущающейся темнотой.
До Дук, испытывая головокружение от давления на его лицо, ударил снова по солнечному сплетению Николаса, обхватил его, когда они перевернулись, и нырнул под серебряную поверхность озера.
Они боролись друг с другом, боролись за каждый глоток воздуха, но ужасная усталость