находился на деревянном рабочем помосте. Он наступил на прогнившую доску, которая надломилась, и потерял равновесие.
Вновь в трубке установилась тишина, наполненная тихим электронным пением дальней связи.
— Да и?..
— Он упал, — продолжил Ван Киет, — в бочку с серной кислотой.
— Вы сказали, с серной кислотой?
— Да, сэр.
— И эта бочка оказалась как раз в том месте, где он упал?
— На том складе было много бочек, мистер Нанги.
— И что же в них было?
Ван Киет на секунду замялся, и Нанги показалось, что он слышит шелест перебираемых бумаг.
— Поваренная соль, бикарбонат нутрия, перманганат калия, — в голосе старшего инспектора можно было услышать какую-то полифонию из гнева и разочарования.
Нанги чувствовал, как с каждым ударом сердца усиливается головная боль.
— Иными словами, этот склад оказался цехом по производству наркотиков?
— Трудно сделать иной вывод, — согласился Ван Киет. — Есть ли у вас какие-нибудь сведения относительно того...
— Мои сотрудники не занимаются наркотиками, — жестко оборвал инспектора Нанги.
— Вам легко так говорить, находясь далеко, в Токио, — сухо сказал Ван Киет.
Менее всего Нанги был рассоложен вступать в словесную перепалку с этим полицейским чиновником. К тому же на данный момент это была его единственная ниточка, связывающая с Сайгоном а загадочной смертью Винсента Тиня.
— Из чего вы заключили, что это несчастный случай? — переменил тему Нанги.
— Простите?
— При данных обстоятельствах вполне можно предположить убийство.
— Откровенно говоря, мистер Нанги, я не делал вывода о несчастном случае. Тем не менее вердиктом будет именно «несчастный случай». Свидетелей нет, следов того, что на складе в то время, когда там был мистер Тинь, находился еще кто-то, тоже нет, и, естественно, учтите сами обстоятельства его гибели — останки мистера Тиня не дают ключа к разгадке происшествия. — Он вздохнул. — С сожалением вынужден признать: денежные ассигнования мизерные и у меня ужасающий недокомплект сотрудников. По любым меркам уровень преступности здесь превосходит все мыслимые пределы, и она продолжает расти. Из окна моего кабинета я ясно вижу, что капитализм воспитывает презрение к закону. Это прискорбно, но, боюсь, что это факт, мистер Нанги.
— Вы клоните к тому, что бессильны что-либо сделать?
— Мне пора отключать линию связи, мистер Нанги. Сожалею о гибели вашего сотрудника.
— Если вы уделите мне еще минуту, инспектор, то я передам трубку моей секретарше. Необходимо позаботиться о прахе покойного.
— Но мой дорогой сэр, об этом уже позаботились родственники мистера Тиня.
— У мистера Тиня не было родственников, — удивился Нанги. — Кто приезжал за останками?
— Сейчас посмотрю. Мужчина, представившийся братом мистера Тиня. Отрекомендовался сотрудником фирмы «Авалон Лтд» в Лондоне. — С этими словами Ван Киет хмыкнул и добавил: — Теперь я вас точно просрочил время разговора. До свидания, мистер Нанги.
Нанги уставился на телефонную трубку, в этот момент такую же мертвую, как и Винсент Тинь.

* * *

— Похоже на то, что этот снимок сделали той ночью, когда мы встретились, — заметил Николас, разглядывая фотографию Челесты в костюме Домино. — Вы знали, что вас будут фотографировать?
— Нет. В тот момент я готова была поклясться жизнью, что мы там одни. — Голос ее дрожал.
— Этот снимок сделан наблюдателем, — пояснил Николас. — Взгляните, фотография крупнозернистая и в пятнышках. Это оттого, что использовался длиннофокусный объектив плюс высокая скорость съемки.
— Но как она здесь очутилась? — спросила Челеста. — Оками-сан знал о ней?
— Возможно, или, правильнее сказать, — вероятно. Николас поднялся; после того как он закончил тщательный осмотр кабинета, вновь подошел к тому месту, где лежала фотография, и опять принялся изучать ее.
— Здесь что-то не так. Все в комнате перевернуто вверх дном, разломано, разорвано. За исключением этого снимка, — он взглянул на Челесту. — Не могу поверить, что ее не заметили. — Его пальцы ощупали сгиб. — Посмотрите, как аккуратно она сложена: прямо произведение искусства в стиле оригами.
— Следовательно, единственным объяснением может быть то, что ее оставили здесь намеренно.
— Именно.
Он свернул я вновь развернул фотографию.
— А что, если ее оставил... Оками-сан. Предположим, его похитили, а он ухитрился оставить нам ключ — эту фотографию, по которой