предупреждение, но я не новичок здесь и знаю, когда надо держать язык за зубами.
— Все же вы подвергаете себя опасности, если намерены продолжать заниматься Винсентом Тинем. Тимоти не знает и половины того, чем занимается Тинь. Поставки краденого оружия — это только верхушка айсберга, если судить по прошлому Тиня. Наркотики, запрещенное химическое оружие, секретные военные технологии — все это входит в круг его деятельности и приносит ему целые состояния.
— Если так обстоят дела, — поинтересовался Гаунт, — зачем ему легальная должность с зарплатой в «Сато-Томкин»?
— Несомненно, это ему удобно. Законность бизнеса и посредническая работа, которую он выполняет для компании, — и я полагаю, что делает он это довольно хорошо, — предоставляют ему прекрасное прикрытие для проворачивания своих собственных дел. Сегодня выгодно не особенно вылезать на свет с делами такого сорта, которые Тинь любит больше всего.
— Если кто-то подставил нас, я должен найти его, — твердо заявил Гаунт. — Это единственный шанс для нас выбраться из всего этого живыми.
Рената молчала так долго, что он забеспокоился.
— О чем вы думаете?
Она вздохнула, повернула голову и посмотрела на него.
— Я знаю, что здесь слишком много посторонних глаз. Давайте пройдемся.
Пошел дождь, но Ренату, казалось, это не беспокоило, она лишь застегнула пальто. Они оставили овал Белого дома позади, пересекли Конститусьон-авеню и вошли в Западный парк Потомака. Когда дорога стала спускаться вниз, Гаунт сообразил, что они направляются к Вьетнамскому мемориалу. Он почувствовал запах, исходящий от воды приливного бассейна, который был южнее зеркального каскада искусственного бассейна. Он вспомнил все то хорошее и плохое, что испытал во время прошлого пребывания в этом городе.
Шум движения по широкой авеню справа от них постепенно уступил место ночному ветру, шепчущему что-то последним неопавшим листьям да деревьях. Рената Лоти не испытывала каких-либо затруднений от преодоления спуска. Пожалуй, наоборот, она явно получала удовольствие от прогулки, и они шли, не свежая темпа. Опавшие листья под их ногами издавали приятный шелест, который напоминал Гаунту о влажных осенних днях, испарении от земли, покрытой оранжевыми и золотистыми листьями.
Он думал об умершем отце, о своем пребывании в этом городе, о том, что раньше его топтал этот город, а теперь он поднялся, чтобы победить его. Это было своего рода утешением, и впервые со времени своего возвращения он был благодарен судьбе, вопреки его желанию вновь приведшей его сюда.
Рената, с опущенной головой и руками, засунутыми в карманы, казалось, полностью погрузилась в размышления. Капли дождя блестели, как бриллианты, в ее волосах. Наконец она сказала:
— Мне кажется, что для вас самое лучшее пойти прямым путем, так как это единственная возможность выяснить, кто навел Николаса на Винсента Тиня. — Она замолчала, и можно было видеть, как пар выходит из ее полураскрытых губ. — Проблема, однако, в том, что этот путь самый опасный.
Внезапно его осенила мысль, что подсказка Делакруа была хорошей. Рената действительно была необыкновенным человеком. Гаунт почувствовал, что доверяет ей, ее острому уму, и его слегка кольнула зависть к тому, кто был ее мужем или любовником.
— Думаю, что в Вашингтоне есть человек, который это знает, — продолжала она, — но обращение к нему по такому вопросу представит большую опасность.
Они подошли к первому крылу стены из блестящего черного мрамора, на котором были выбиты имена погибших. Дождь хлестал по монументу, отдельные капли стекали по его гладкой поверхности, как слезы по щекам.
Рената остановилась и глядела неподвижно на стену. У ее ног в основание мемориала был вставлен маленький американский флажок, который развевался на ветру. На дорожаю, выложенной камнем, были рассыпаны лепестки роз, спавшие от букетов. Рената приблизилась так близко к Гаунту, что выдыхаемый ею воздух падал на него маленькими облачками вара.
— Помните, я говорила вам, что в Вашингтоне есть люди, которые тайно поддерживают Байка? Этот человек один из них. Он занимает высокий пост в иерархии Бэйна, но как невидимка. Публично же он проповедует другую философию.
Ее глаза, сейчас темные и отражающие свет, казалось, были высечены из той же вулканической глыбы, что и мемориал позади нее.
— Он может оказаться уязвимым, так как