наблюдения.
Пол дважды пытался передать наркотики, и дважды этому препятствовала банда поджигателей.
Пол повернулся к Майлзу, собираясь его о чем-то спросить, но при виде адвоката вопрос вылетел из головы. Майлз опирался на локти и колени и выглядел... очень странно. Как белый, который пытается подражать танцам черных. Или как червяк. Но полз он с удвоенной скоростью - его подгоняла паника.
И Пол понимал почему.
Шансы задохнуться от дыма при пожаре составляли 1 к 13 561.
Пламя взметнулось в воздух примерно в пятидесяти футах справа от них. Оно выглядело по-библейски - огромным столпом огня. Стебли вспыхнули, как фитиль, пропитанный воспламеняющейся жидкостью. А затем, подгоняемый ветром, пожар понесся по полю. Вздумай они убегать от огня, попали бы под другой огонь - из полуавтоматических пистолетов. И Майлз, который любил делать ставки на бейсболе, решил сыграть и тут - повернуть на пламя и попробовать проскочить, пока не загорелась вся линия. Обогнать пожар и сорвать куш.
Не успел Пол подобраться к нему, как адвокат перевернулся и рванул в другую сторону. Они ползли на животах в нескольких футах друг от друга, уткнувшись носами в едкую болотную жижу, но ее запах был все-таки лучше другого.
Сожженной плоти. Пол не мог не чувствовать этого навязчивого сладковатого привкуса.
Стрелки просчитались: поджигая тимофеевку, они рассчитывали выгнать из травы человека, который к тому времени уже не мог никуда двинуться. Пуля в шее, вспомнил Пол. Человек в полосатой рубашке был уже мертв.
Они продолжали ползти.
Это походило на иллюстрацию к книге об эпохе плейстоцена: в надежде обрести лучшее будущее полурыбы-полуживотные выбираются из моря на сушу. «Знали бы эти рыбы, что их ждет впереди, - думал Пол, - бежали бы без оглядки обратно в воду».
Сейчас он чувствовал себя получеловеком. Кожа, покрытая грязью и слизью, кровоточила от порезов острых, словно бритва, стеблей травы и укусов насекомых. Легкие саднило - жгутики удушающего черного дыма уже змеились по самой земле.
Пол полз на ощупь. Из глаз немилосердно струились слезы: частью от дыма, частью от осознания проигрыша.
Пожар подступал слева. Но как близко подобрался к ним огонь? На двадцать ярдов? Достаточно близко, чтобы ощущать жар, - словно волна опрокинула в прибой и не отпускает. На руке начали вздуваться небольшие волдыри.
Быстрее! Быстрее! Быстрее!
Какие у них теперь шансы? Пол-актуарий ясно понимал: никаких. Нулевая вероятность. Отсутствующая.
Можно бросать это дело.
Но он не бросил. Инстинкт самосохранения преодолел жалость к себе. Если его жена и ребенок могут справиться с испытаниями там, в Колумбии, то он должен справиться здесь, на болоте.
Сквозь стебли тимофеевки стали видны первые язычки огня. Трава хрустела, трещала и буквально распадалась перед полуослепшими глазами. Казалось, отсюда высосало весь воздух. Перекрывая оглушающий рев пламени, как студенты у костра перед игрой, вопили стрелки.
Справа обессилевший Майлз упал на живот, хрипел и силился вздохнуть.
- Давай, Майлз. Еще немного. - Полу стоило больших усилий произнести эти слова - они буквально застряли в горле, невнятные, скомканные, словно у него заплетался язык. И не возымели никакого эффекта. Неподвижного Майлза было не сдвинуть с места.
- Я... не могу... - прошептал адвокат между двумя судорожными вдохами. - Я...
Пол схватил его за ворот рубашки. Ткань была горячая и дышала паром, словно рубашку только что извлекли из сушилки в прачечной.
Потянул.
Бесполезно. Это было символическое действие, поскольку вытащить из огня Майлза было ничуть не реальнее, чем подняться и расквитаться с подпалившими поле убийцами.
Но внезапно Майлз собрал остатки сил. Передвинулся на фут. Потом еще на фут. Выплюнул черную мокроту. И снова переместился на фут.
Слишком поздно.
Впереди зияло огненное жерло. Оно разинуло пасть им навстречу, и они вступали в ее зев.
«И прошествую я долиной тени смерти, мой род и... Род и...» Куда деваются слова, когда они так необходимы? Пол полз, расцарапав в кровь ладони и колени. И поступал, как все оказавшиеся в настоящей опасности атеисты: бормотал магические фразы, которые не вспоминал с тех пор, как несчастным одиноким мальчишкой отрекся от них.
Майлз был рядом. Пламя озаряло его, словно фотовспышка. Пол начал подгорать - он в буквальном смысле обугливался.