– осведомился он.
Я покачал головой:
– Сведения. О клиенте.
– Хрена, – фыркнул рыжий. – Провальте.
Я уронил на стойку пару банкнот.
– Всего пара вопросов.
Буфетчик нервно оглянулся и, видя, что единственное вменяемое трио уже не обращает на нас внимания, смахнул деньги в карман.
– Ну?
Я озвучил имя, но буфетчик на него не отреагировал, однако стоило мне описать высокого человека с дергающимся лицом, по тому, как зажглись и так нездорово блестящие глазки нашего собеседника, мы поняли, что наш друг Митчелл Харпер нас не обманул.
– Квартал отсюда. Вверх по улице, – пробубнил он. – Номер 155, последний этаж, с обратной стороны.
Маркус растерянно глянул на меня, и буфетчик перехватил этот взгляд.
– Сам видел, – заверил он нас. – Вы из девчонкиной семьи?
– Девчонкиной? – переспросил я.
Буфетчик кивнул.
– Взял се девчонку. Мамаша ейная решила, что ё похитили. Но и пальцем ё не тронул, хотя чуть не убил одного мужика, который тут про это вякнул.
Я взвесил услышанное.
– Он пьет много?
– Раньше почти не. Даже не поал, чё ему надо, когда он тут нарисовался. А потом ничё, растащило мужика…
Я взглянул на Маркуса – тот коротко кивнул в ответ. Выложив на стойку еще денег, мы развернулись к выходу, но буфетчик вдруг ухватил меня за рукав.
– Я те ничё не грил, – прошипел он. – С ним лучше не связывайся. – Рыжий показал несколько серо-желтых клыков. – У не такая заточка…
Мы двинулись к выходу, оставив рыжего допивать содержимое наших нетронутых стаканов. По дороге пришлось вновь миновать полумертвые тела за столами, и хотя у самого выхода одно мужское бессознательно повернулось и принялось не сходя с места справлять малую нужду прямо на пол, мы не приняли это на свой счет. Перешагнув через лужицу, Маркус пробормотал:
– Выходит, Бичем пьет?
– Выходит, что так, – отозвался я, потянув на себя входную дверь. – Помните, что говорил Крайцлер о финальной стадии саморазрушения? Любой, кто пьет в такой дыре, это делает.
Снаружи Сара и Люциус по-прежнему взвинченно озирались.
– Пошли, – коротко бросил я и зашагал на север. – У нас есть адрес.
Дом № 155 но Бакстер-стрит ничем не выделялся из сотен таких же мрачных многоквартирных коробок по всему городу. Хотя находись он где-нибудь в другом районе, женщины, дети, видневшиеся в его окнах таким чудным вечером, наверняка бы оглашали окрестности веселым смехом, пением или, на худой конец, воплями. Здесь же они просто сидели у подоконников, положив головы на руки, и в глазах самых юных мерцала та же скорбь и усталость, что и у стариков; и никто не выказывал ни малейшего интереса к тому, что происходит на улице. У парадного прямо на ступеньках сидел человек лет примерно тридцати и помахивал дубинкой, в которой я сразу опознал настоящую полицейскую. Глядя на его избитую и испитую физиономию и не сходящий с нее злобный оскал, нетрудно было догадаться, как ему в руки попал этот трофей. Я начал подниматься к нему, но кончик дубинки уткнулся мне в грудь, предупреждая дальнейшее продвижение.
– Чего? – произнес криворожий, обдав нас запахом дешевого виски, сдобренного камфарой.
– Мы к жильцу.
Человек расхохотался:
– Не морочь голову, фраер. Чего?
Я помедлил с ответом.
– А вы тут кем будете?
Смех умер так же внезапно, как и возник.
– Я тут буду тем, кому поручено за домом глядеть. Хозяином поручено. Так что не морочь мне голову, пацан, или я тебе сам заморочу. Вот этой дрыной, понял-нет? – Он разговаривал на диалекте Бауэри, уже давно подхваченном громилами всего города, а этот язык мне всегда было сложновато воспринимать с подобающей серьезностью; но дубинка у него в руке мне не нравилась, поэтому я снова со вздохом полез за бумажником.
– Последний этаж, – сказал я, показывая деньги, – с обратной стороны. Жилец дома?
На лицо привратника опять вернулась ухмылка.
– О! – с выражением произнес он, вынимая банкноты у меня из руки. – Так ты про старого… – Тут он вдруг заморгал, всякий раз комично скашивая в сторону нижнюю челюсть, щеку и глаз. Исполнение, однако, его не удовлетворило, и он стал помогать себе рукой, дергая за ухо. Оставшись довольным таким представлением, он захохотал.
– Не, его нету, – сказал он наконец. – По ночам не бывает. Днем – да, иногда, но не ночью. Можешь слазить на крышу, может, он там ошивается. Любит, понимаешь, ночами по крышам шастать.
– А что насчет