он к тому времени уже потерял работу.
– Верно, – ответил я. – Вопрос остается открытым. Тем не менее куда бы он ни отправился после Бюро, ему не захочется терять доступ к чужим делам и, как он надеется, в чужие дома. Чтобы изучить своих будущих жертв, хоть они и живут в домах терпимости, чтобы сочувствовать их нынешним бедам. Так можно куда действеннее вызвать их расположение.
– А именно этого свойства не хватает благотворительным работникам, с которыми мы разговаривали, – добавила Сара, отходя от доски.
– Именно. – Я встал и открыл окно, впуская вечерний воздух в комнату, где уже стало душновато.
– Но я все же не очень уверен, – заговорил Маркус, – как это поможет нам его найти. Не хочу торопить вас, друзья, но до его следующего удара – всего шесть дней.
Все как-то разом смолкли, и взоры наши постепенно переползли на груду фотографий у Маркуса на столе. Стопка эта вырастет, если нас постигнет неудача, – это знали все. Тишину сломал Люциус, и голос его был полон непреклонной решимости:
– Надо следовать тому, что привело нас сюда – уверенной, агрессивной стороне его натуры. Он не выказал ни страха, ни паники, общаясь с Бюро и миссис Пидмонт. Он окружает себя причудливой ложью и живет, не теряя над нею контроль, долгое время. Мы не знаем в точности, убивал ли он все это время, или новую волну насилия вызвало увольнение. Но готов спорить на что угодно: самоуверенность в нем пока не истощилась, даже если какая-то часть его и желает быть пойманной. Давайте в любом случае примем это за основу. И предположим, что он нашел себе новую работу, дающую ему то, чего он хочет – путешествовать по крышам и общаться с бедняками без необходимости помогать им и пресмыкаться перед ними. У кого будут идеи?
Всегда горько наблюдать, как на твоих глазах угасает вера в удачу, и люди, обычно такие находчивые и изобретательные, вдруг умолкают, не в силах что-либо сказать. С нами теперь произошло именно это. Возможно, всем нам следовало хотя бы на несколько часов выкинуть из головы все эти проблемы, или же нам внушал робость буквально намертво положенный предел нашему следствию, до которого оставалось меньше недели. Так или иначе, мозги и рты наши совокупно замерли. Хотя одна неразыгранная карта у нас оставалась: Маркус и Люциус могли навестить Бюро переписи населения и обстоятельнее побеседовать с мистером Чарлзом Мюрреем. Но прочие наши шаги спланировать было трудно, и около десяти вечера мы завершили долгий день в крайней неуверенности.
Во вторник, поговорив с Мюрреем, братья Айзексоны действительно выяснили, как они рассказали нам с Сарой вечером в №808, что Бичем был уволен за то, что оказывал излишние и нездоровые знаки внимания ребенку – девочке по имени Элли Лешка, проживавшей в многоквартирном доме на Орчард-стрит у самой Кэнел. То есть в пределах Тринадцатого участка и совсем неподалеку от Цвейгов. Впрочем, все это никак не объясняло необычности поведения Бичема: это был первый известный нам случай, за исключением, разумеется, Софии Цвейг, когда убийца преследовал девочку, не бывшую проституткой. Братья Айзексоны надеялись пролить какой-то свет, нанеся визит юной Элли и ее родителям, но нам не повезло: недавно семья перебралась из Нью-Йорка – и не куда-нибудь, а в Чикаго.
Согласно показаниям Мюррея, подавая жалобу на Бичема, Лешки ни единым словом не обмолвились о насилии. Бичем, судя по всему, не угрожал Элли – напротив, был с нею ласков. Но девочке недавно исполнилось двенадцать, и, вполне объяснимо, ее родителей беспокоило, что их дочь проводит много времени в компании незнакомого им одинокого мужчины, да еще в годах. Чарльз Мюррей сообщил братьям, что он бы не стал увольнять Бичема – вот только последний проник в дом Лешек, представившись работником Бюро, а семейство не значилось в списках на опрос. Попросту говоря, опыт подсказывал Мюррею, что возможных скандалов лучше избегать.
Сара отметила, что, помимо хорошей репутации девочки, в этом случае имелся еще один необычный аспект: она встречалась с убийцей и при этом осталась в живых. Возможно, в данных обстоятельствах он вообще не имел намерения убивать ее. Быть может, так он просто пытался связать свою жизнь с другим человеком, а если так, то это в его взрослой жизни был первый известный нам случай, если не считать непонятного поведения в сиротских приютах Чикаго. И не исключено,