умирают. Кто убивает их? Зачем? Невозможно определить. Да и нет нужды. Вместо этого внимание публики сосредоточивается на более простом уроке. – Бёрнс чиркнул спичкой по туфле и раскурил сигару, чей кончик ярко вспыхнул. – Живи по закону и ничего плохого не случится.
– Да черт возьми, Бёрнс, – мы ведь можем решить это дело, если вы просто перестанете нам мешать. Да не далее как вчера ночью я…
Крайцлер крепко схватил меня за руку, не дав закончить. Бёрнс медленно приблизился к моему креслу, наклонился и выдохнул дым мне в лицо.
– Вчера ночью вы – что, Мур?
В такой момент невозможно забыть, что перед тобой человек, который собственноручно избивал до беспамятства подозреваемых и настоящих преступников, который прославился в Нью-Йорке и на всю страну своим методом, который сам назвал «допросом третьей степени». И в то же время я понимал, что уступать сейчас нельзя.
– Не надо выкручивать мне руки, Бёрнс. У вас больше нет власти. У вас даже нет головорезов для прикрытия.
– Хотите, пригласим Коннора? – предложил Бёрнс, и под усами у него обозначились зубы. Я ничего не ответил, и бывший инспектор хмыкнул. – Мур, вы всегда отличались длинным языком. Репортеры… Но хорошо, я готов сыграть по вашим правилам. Расскажите мистеру Моргану, как именно вы раскроете это дело. Ваши принципы расследования. Объясните ему.
Я повернулся к Моргану.
– Что ж, возможно, это ничего не скажет такому человеку, как инспектор Бёрнс, сэр, а быть может, и вы не разберетесь в этом, но… мы используем в расследовании метод, который можно назвать «реверсивным».
– То есть, в переводе – «через задницу»! – хохотнул Бёрнс. Я учел ошибку и сделал второй заход:
– Иными словами, мы берем заметные характеристики самих преступлений и черты их жертв, и на их основе определяем, какой человек мог здесь поработать. Затем при помощи улик, которые в других обстоятельствах могли бы показаться ничего не значащими, мы смыкаем кольцо.
Я понимал, что в любой момент могу запутаться, так что помощь Крайцлера оказалась как нельзя кстати:
– Имеется прецедент, мистер Морган. Сходные, хотя и более примитивные попытки к этому делало следствие, распутывая дело Потрошителя в Лондоне восемь лет назад. А сейчас французская полиция ищет своего Потрошителя, и они пользуются методами, не очень отличными от наших.
– Лондонский Потрошитель, – подал голос Бёрнс. – Его же не арестовали случайно без моего ведома?
– Нет, – помрачнел Крайцлер.
– И французы со своей антропо-хренологией тоже далеко не продвинулись?
Ласло помрачнел еще больше:
– Недалеко.
Бёрнс наконец оторвался от книги и одарил нас удовлетворенным взглядом:
– Что ж, джентльмены, прекрасные примеры. Воцарилось молчание, и я понял, что наши шансы одержать верх в этом споре стремительно тают. С новой решимостью в голосе я начал:
– Факт в том, что…
– Факт в том, – перебил меня Бёрнс, подходя к нам, но обращаясь к Моргану, – что это всего лишь умственное упражнение, отнюдь не способное решить дело. Эти люди занимаются одним – обнадеживают всех, кого опрашивают, что дело поистине может быть раскрыто. Как я уже сказал, это не только бессмысленно, но и попросту опасно. До иммигрантов следует донести всего одно: им и их детям нужно блюсти законы этого города, и тогда ничего плохого с ними не произойдет. Если они не прислушаются, никто, кроме них самих, не будет в ответе за возможные последствия. Может, проглотить такое им будет тяжело. Но этот идиот Стронг с его ковбоем-уполномоченным недолго просидят в своих креслах. И тогда уже мы сможем вернуться к принудительному кормлению. Моментом.
Морган медленно кивнул и перевел взгляде Бёрнса на Крайцлера.
– Вы свою точку зрения высказали, инспектор. А теперь – вы нас не простите?
В отличие от Комстока и священников, Бёрнса, казалось, повеселила лаконичная манера Моргана прощаться: покидая библиотеку, он даже принялся тихо насвистывать. Когда дверь за ним закрылась, Морган встал и подошел к окну – словно хотел удостовериться, что Бёрнс покинул его дом.
– Могу ли я предложить вам выпить, джентльмены? – наконец вымолвил он.
Мы отказались, а хозяин извлек сигару из ящика на столе, раскурил ее и стал медленно расхаживать по толстым коврам библиотеки.
– Я согласился принять делегацию, которая нас только что покинула, – объявил он, – из уважения к епископу Поттеру, а также потому,