Сретение; Али ибн-Гази был убит на Страстную Пятницу. При этом часть святых праздников обошлась без убийств – Богоявление, к примеру, или Пять ран Христовых 20 февраля. Но если бы и третьему марта, дню убийства Санторелли, сопутствовал христианский подтекст, мы бы могли с уверенностью говорить о религиозных мотивах. Однако подтекста не было.
– Может, вернуться к теории лунных циклов? – предположил Маркус; он имел в виду народную мудрость, которую мы уже неоднократно обсуждали: дескать, поведение нашего убийцы как-то связано с фазами луны, а потому он – истинный лунатик.
– Мне она по-прежнему не нравится, – махнул рукой Крайцлер, не отрываясь от календаря.
– Но Луна же связана со сдвигами в физиологии и поведении, – сказала Сара. – К примеру, многие женщины убеждены, что она контролирует менструальные циклы.
– А позывы нашего человека тоже подчиняются некоему циклу, – согласился Люциус.
– Ничего не имею против, – ответил Крайцлер. – Но, предположив такое недоказуемое астрологическое воздействие на психобиологию, мы совершенно уйдем от ритуального характера убийств. Признаю, заявленный каннибализм – новый и явный элемент этих ритуалов. Но зверский характер преступлений только усугубляется, и не нужно быть провидцем, чтобы предречь в ближайшем будущем своего рода крещендо, хотя в случае с ибн-Гази особых зверств не наблюдалось. Не ступил ли он на такую почву, которая пришлась ему не по нраву, что бы ни заявлял он в своем письме?
На какой-то миг беседа прервалась, и тут мне в голову пришло нечто.
– Крайцлер, – осторожно сказал я, стараясь не спугнуть мысль, – а давайте-ка на минутку предположим, что мы все же правы. Вы же сами сказали, что религиозный мотив силен.
Крайцлер обернулся ко мне, и я заметил в его глазах усталость.
– Можно и так, – ответил он.
– Тогда как насчет пары священников? Мы уже выяснили, что их поведение выглядит попыткой кого-то прикрыть. Так, может. – кого-то из их числа?
– Ах ты ж… – вырвалось у Люциуса. – Кого-то вроде того преподобного из Солт-Лейк-Сити, Джон?
– Именно, – ответил я. – Святой отец идет вразнос. Начинает вести другую, тайную жизнь. Представьте, что его настоятели как-то об этом прознают, но почему-то не могут его найти – может, он от них скрывается. Назревает повод для внушительного скандала. А учитывая, какую роль играют в жизни нашего города обе церкви, католическая и епископальная, вожди обоих конфессий могут легко убедить не только мэра, но и богатейших людей города помочь им в сокрытии таких деяний. Пока не разберутся с ними без огласки. – Я откинулся на спинку стула, гордясь своим вкладом, но ожидая, что скажет Крайцлер, не без трепета. Затянувшееся молчание вряд ли могло быть хорошим признаком, и я нервно добавил: – Это всего лишь предположение.
– Это чертовски правильное предположение! – внезапно объявил Маркус, с воодушевлением обрушив на стол карандаш, будто молоток судьи.
– И это может многое связать воедино, – добавила Сара. Крайцлер наконец отреагировал – медленным кивком.
– Может, – сказал он и вывел в центре доски НЕИЗВЕСТНЫЙ СВЯЩЕННИК? – Фрагменты прошлого, равно как и черты характера, выведенные нами, вполне могут подойти человеку в сутане… впрочем, как и любому другому. А сан предполагает симпатичную альтернативу религиозной мании. Может, так выражаются его личные конфликты – по графику, для него естественному и даже удобному. Более пристальное внимание к той паре священников, несомненно, прольет свет на искомый объект. – Крайцлер повернулся к нам. – И этим…
– Знаю, знаю, – поднял руку я. – Немедленно займутся детектив-сержанты и я.
– Как приятно, когда тебя понимают с полуслова, – хмыкнул Крайцлер.
Пока мы с Маркусом бегло обсуждали план совместных действий на ближайшие дни, Люциус вернулся к изучению письма.
– А следующая строка, – объявил он, – похоже, возвращает нас к садизму. Он решает выждать и встречает мальчика еще несколько раз перед тем, как убить его. Здесь снова очевидна игра, хотя он заранее предрешил ее конец. Для него это спорт, садистская охота.
– Да, боюсь, ничего нового в этой фразе для нас нет. Пока мы не дойдем до конца. – Крайцлер застучал мелком по доске. – «Это место» – единственное словосочетание, помимо «лжи», удостоившееся заглавных букв.
– Снова ненависть, – высказалась Сара. – Или непосредственно к «Парез-Холлу», или