– мал ростом, пухл и носил густые белые бакенбарды. Перед самим камином располагался человек, в котором я узнал Энтони Комстока, печально известного цензора Министерства почт США. Комсток двадцать лет использовал права, которыми его наделил Конгресс (конституционно, тем не менее, спорные), для ревностного пресечения любых попыток распространения контрацепции, средств прерывания беременности, неприличной литературы и фотографий – иными словами, всего, что так или иначе попадало под его довольно широкое определение «непристойности». У Комстока было жесткое и подлое лицо, что неудивительно; но и оно смутило нас не так, как физиономия человека, стоявшего напротив него. Бывший инспектор Томас Бёрнс имел высокие кустистые брови, изгибавшиеся над всезамечаюшими пронзительными глазами, однако огромные ниспадающие усы никогда не позволяли верно истолковать его настроение и мысли. Когда мы прошли в комнату, Бёрнс повернулся к нам, брови его вопросительно вздернулись, и он качнул головой в сторону гигантского стола орехового дерева, высившегося посреди комнаты. Я проследил за его взглядом.
За столом, просматривая бумаги и время от времени что-то записывая, сидел человек, чья власть превышала власть любого финансиста, когда-либо рождавшегося на свет. Человек, чьи вполне привлекательные черты уравновешивались носом – изборожденным трещинами, распухшим и обезображенным тем, что называется acnerosacea. Всякий представший перед этим человеком должен был прикладывать недюжинные усилия, чтобы ненароком не засмотреться на этот устрашающий нос, ибо имел все шансы заплатить за свое нездоровое любопытство куда страшнее, чем ему представлялось.
– Ах да, – сказал мистер Джон Пирпонт Морган, отрываясь от бумаг и вставая. – Входите, джентльмены, и давайте наконец уладим это дельце.


ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ВОЛЯ

Fons et origo всей действительности, с абсолютной или же практической точки зрения, субъективен, заложен в нас самих. Как беспристрастные, не подверженные эмоциям мыслители, мы придаем реальность всем объектам, занимающим наше сознание, ибо все они – как минимум феномены, объекты нашей мимолетной мысли. Но как мыслители с эмоциональными реакциями, мы наделяем избранные нами объекты тем, что представляется нам более высокой степенью реалистичности, тем самым выделяя их на фоне прочих и побуждая их к жизни силой собственной ВОЛИ.
Уильям Джеймс. «Принципы психологии»


Дон Жуан, ты звал меня на ужин
Я пришел.

Да Понте. Из оперы Моцарта «Дон Жуан»

ГЛАВА 30

Я с трепетом сделал пару шагов к двум роскошным мягким креслам напротив камина у стола Моргана. Крайцлер же остался недвижим, пригвоздив финансиста ответным суровым взглядом.
– Перед тем, как я соизволю сесть в вашем доме, мистер Морган, – сказал Ласло, – можно поинтересоваться, входит ли в вашу обычную практику подкреплять свое гостеприимство огнестрельным оружием?
Морган дернул большой головой и зафиксировал тяжелый взгляд на Бёрнсе, который лишь беззаботно пожал плечами. Серые глаза бывшего полицейского заискрились, мол: «С волками жить, мистер Морган…»
Тот медленно и с некоторым отвращением покачал головой.
– Не входит, мистер Крайцлер, и, более того, я таких инструкций не отдавал. – И он показал рукой на стулья. – Надеюсь, вы примете мои извинения. Все, кто сталкиваются с этим делом, порой не могут удержаться от проявления достаточно сильных эмоций.
Крайцлер что-то тихо проворчал, удовлетворенный ответом Моргана лишь отчасти, но мы все же сели. Финансист вернулся на свое место и коротко представил нам присутствующих (не упомянув, однако, имен двух священников за канапе, каковых я так никогда и не выяснил). После чего еле заметно кивнул Энтони Комстоку, который немедленно переместил свою отнюдь не импозантную фигурку в центр комнаты. Голос, исторгшийся из щуплой груди, был так же неприятен, как и физиономия.
– Доктор. Мистер Мур. Позвольте откровенность. Ми знаем о вашем расследовании и по ряду причин хотим, чтобы оно было прекращено. Если вы не согласитесь, мы будем вынуждены прибегнуть к некоторому давлению.
– К давлению? – переспросил я, укрепленный своим мгновенным нерасположением к цензору. – Это, знаете ли, выходит за рамки вопросов морали, мистер Комсток.
– Нападение, – спокойно ответил инспектор Бёрнс, поглядывая на многочисленные полки, – это все же уголовное