о мире, когда падают бомбы.»
Ни израильское, ни иорданское посольство не сочли нужным прокомментировать эти новости.

Глава 23

Движение правых радикалов во Франции развивалось после войны запутанно и сложно — оно обладает, подобно хамелеону, способностью перекрашиваться. В соответствии с обстоятельствами правые радикалы меняют формы, цели, союзников и врагов.
Складывается движение из многих групп и партийных группировок, имеющее множество тенденций. Оно породило некую разветвленную субкультуру и всегда может воззвать к ее представителям: гангстерам, коррумпированным полицейским чинам, экс-легионерам и десантникам, пребывающим в данный момент без дела, политиканам с сомнительной репутацией, а заодно и к студентам, изучающим право или медицину, — многие из этих молодых людей прямо-таки загипнотизированы философскими учениями Парето, Сореля и Спенглера.
Именно в этом мире, где царят всеобщее недовольство, авантюризм, извращения идеологии, обитал Таверне, здесь он поддерживал связи с людьми, о которых он точно знал, чем они могут быть полезны, сколько возьмут за услугу и где их, собственно, найти.
Получив сообщение из Швейцарии, что на его счет в банке поступила обговоренная с профессором сумма, он отправился на улицу Форж. Выйдя из такси неподалеку от Триумфальной арки, прошел пешком до неприметного дома, затерявшегося среди подобных зданий и скромных магазинов. Единственное, что его отличало, — это ведущие во двор стальные ворота, чем не могли похвастаться соседние особнячки, довольствующиеся обычными деревянными. А тут же и окна первых двух этажей были забраны решетками. Табличка на входе перечисляла постояльцев: «Клуб националистов», «Молодость партии», «Европа — Победа» и «Новости книгопечатания».
За воротами по двору расхаживали молодые люди в черных кожаных куртках и высоких ботинках. Из окон здания доносился стук пишущих машинок. Тут же стояло несколько легковых автомобилей и грузовых фургонов — у этих задние стекла были зарешечены. По лестнице, на которой полагалось быть ковру, однако не было, Таверне поднялся на второй этаж. Тут дежурила у телефона бледная девица. Пришедший спросил Хосе Караччи, девица кивком предложила ему сесть и сняла телефонную трубку.
— Как, вы сказали, вас зовут?
— Скажите, что пришел Александр.
— Он говорит, будто его зовут Александр, — она произнесла это с таким видом, что ее-то не проведешь. Однако указала на дверь слева от ее стола.
Беседа с Караччи продолжалась полчаса, после чего собеседники обменялись рукопожатиями, как бы скрепив сделку. Таверне спустился во двор, и один из молодых людей в шнурованных ботинках проводил его до ворот. Пахло тут как в казарме, и Таверне чуть поморщился, выходя на улицу. Отсюда он направился на авеню Гранд Арме в надежде поймать такси.
Случайное знакомство с майором Савари Надя организовала с замечательным искусством. Выхватив взглядом его серый «пежо» в пробке на авеню Гамбетта — она заметила его в боковом зеркальце, — не подав сигнала, тронула с места и въехала ему в бок. Ни ее красота, ни явное раскаяние и попытки смягчить его гнев успеха не имели, пострадавший перестал орать только когда сквозь толпу зевак к ним пробился полицейский. Надя, вся в слезах, отчасти даже искренних, и Савари в присутствии стража порядка обменялись адресами своих страховых агентов. Протокол составлять не стали, обе машины получили лишь легкие повреждения.
— Мне очень, очень жаль, месье, что так вышло, — твердила Надя. — Это полностью моя вина.
— И вы мне за это полностью заплатите! — Савари отнюдь не склонен был проявлять галантность.
На том они расстались, но на следующий же день Надя позвонила.
— Простите, я нашла ваш номер в телефонной книге. Я бы предпочла заплатить за ремонт вам лично. А то у меня будут проблемы со страховкой…
— Полагаю, ваша машина застрахована?
— Конечно, — она постаралась, чтобы ее ответ прозвучал неубедительно, как если бы это была ложь. — Пришлите мне, пожалуйста, счет за ваш ремонт.
— А если вы его не оплатите?
Она помолчала, будто обдумывая, потом нашла выход:
— Давайте я заплачу часть суммы в виде аванса.
В ее голосе прозвучало как бы плохо скрытое беспокойство.
— Это справедливо. Скажем, четыре тысячи франков…
Она тихо ахнула, будто от неожиданности, он расслышал в трубке этот горестный вскрик.
— Так много? Ремонт не