Если что — адрес этот забудьте. Договорились?
— Конечно.
— Такой порядок. Помочь мы готовы — но только до тех пор, пока нас на этом не застукают. Мы-то, конечно, отмажемся, только уж и помогать больше не станем.
Эссат взял тяжелую сумку, вместе со своей спутницей вышел из квартиры и спустился по лестнице. Никто не попался им по дороге, они поймали такси на соседней улице и вернулись на вокзал. Было чуть больше десяти. Толпа в вестибюле то редела, то снова становилась плотной по мере того, как уходили и приходили поезда. Остановились у киоска с книгами, Эссат поставил сумку на пол у ног. Ждали молча.
Ну где же друзья? Эссату казалось, что никто за ними не следит, но полной уверенности у него не было. Если и есть слежка, то на самом высоком профессиональном уровне — Бен Тов другого не признает. Оглядываясь по сторонам, он никого подходящего не заметил. В нескольких метрах от киоска расположилась группа молодежи, по виду откуда-то из Скандинавии, и одна девушка, настоящая амазонка, красивая блондинка с ладной фигурой, то и дело поглядывает на него. Интерес, скорее всего, сексуальный — Эссат замечал, что девушки такого типа прямо-таки охотятся за южанами. Видно, их — белокожих и мягких — влечет к смуглым мускулистым телам с жесткой порослью черных волос. Смешение рас, что ли, — подумал он. А больше всего этим девкам подходят жокеи — мелкие, но сильные и безжалостные мужики, у них профессия такая — скакать на крупном, мощном теле… Возле киоска, листая журналы, стояли какие-то люди. Пожилая женщина с хозяйственной сумкой перебирала дешевые книжки в бумажных обложках, одну за другой снимая их со стеллажа. Ищет, небось, историю пострашней, про какого-нибудь Джека-потрошителя… Эссат отвернулся, собрался было сказать что-нибудь своей спутнице, но раздумал. Черт возьми, когда же кто-нибудь объявится? Осторожность осторожностью, но это уж смешным становится. Он взглянул на часы: начало одиннадцатого. Скоро появится связная. Поскорее бы избавиться от оружия.
— Времени сколько? — Расмия, кажется, тоже не расположена к беседе.
Молодые скандинавы уже уходили, высокая девушка оглянулась через плечо и улыбнулась ему слегка. Он ответил улыбкой. Значит, и правда интерес чисто женский. Но больше думать не на кого. Только что подошел поезд, несколько новых лиц появились в вестибюле. Если друг где-то поблизости, то почему не дает о себе знать? Кивнул бы издалека или толкнул, или слово шепнул на иврите… Может, и вообще никто за ним не следит? Передадут что-нибудь через портье в гостинице. Записку подбросят к нему в комнату. Может, ему надо самому позвонить, хотя как это сделать — Бог весть. Скандинавы между тем скрылись из виду.
— Простите, вы не разменяете? Мне позвонить надо.
Пожилая женщина перебиравшая книги, протягивает Расмии банкноту в десять тысяч лир. Неприметная особа в мешковатом сером пальто, с жидким пучком волос, по-итальянски говорит с сильным акцентом…
— К сожалению, мелочи нет.
Женщина повернулась со своей банкнотой к нему и в тот миг, когда они с Эссатом оказались лицом к лицу, подала безошибочный знак: чуть подняла брови, будто спросила: что делать?
Эссат и вида не подал, что понял: Расмия смотрела на него в упор. Отрицательно мотнул головой: niente. Женщина, пожав плечами, отошла, обратилась к какому-то итальянцу, выбиравшему журнал. Но, уходя, оглянулась.
Расмия в этот миг обводила глазами зал. Эссат чуть повернулся, держа правую руку в кармане. Нащупал бумажный шарик. Там написано название отеля, возле которого намечено провести акцию, назначенное время и еще всего одно слово: «Инструкция».
Его рука выскользнула из кармана, шарик зажат в пальцах. Смотрит на него женщина? Слава Богу, смотрит еще. Эссат щелчком направил шарик в ее сторону. Она глазами показала: видела. Вот так. А Расмия ничего не заметила.
Но уже четверть одиннадцатого. И темноволосая девушка в джинсах направляется к ним через весь вестибюль. Приблизилась, расстегивает молнию своей черной кожаной куртки — вот он, красный шарф, опознавательный знак…
— Который час?
Расмия, будто очнувшись, смотрит на часы:
— Девять.
— Спасибо.
Девушка медленно удаляется.
Когда она отошла метров на двадцать, тронулись с места и они. А та женщина — его друг — она уже там, где они стояли только что. Нагнулась, будто завязывает шнурок. Бумажный шарик как раз возле