столу.
— Лев? Это Бен Тов. Шалом.
— Шалом.
— Я тебе помешал?
— Конечно.
— Ну, ничего не поделаешь. Надо увидеться. Прямо сейчас. Я зайду?
— У нас гости. Потерпеть не можешь?
— Нет, не могу. Выйди ко мне на пару минут, пока твоя жена побудет с гостями.
— Ладно, давай.
Через несколько минут он сидел у генерала Льва Шапиро, в его домашнем кабинете. От бренди отказался, зато закурил, несмотря на все свои зароки, и, облокотясь локтем о колено, уставился на собеседника встревоженным и хмурым взглядом.
— Надо забрать моего агента из Сирии.
— Срочно?
— Завтра вечером после девяти, как только твой самолет сможет вылететь.
— И так-то трудная задача — да еще такая срочность. Не знаю, не уверен…
— Потому я и пришел сегодня — я же понимаю, что понадобится время на подготовку.
— Ничего себе время — сутки!
— И, кроме того, нужна стопроцентная гарантия. Придется организовать диверсию, отвлечь внимание…
— Такие решения принимает кабинет министров. А не командование воздушных сил.
— Лев, дорогой, времени нет. От этой операции зависит не только жизнь моего агента — куда больше! Кабинет министров пока соберется да пока обсудит — неделя уйдет. К тому же они еще и откажут, ссылаясь на процесс мирного урегулирования. Им не захочется сирийцев обижать, американский сенат тоже, пожалуй, выразит неудовольствие — они на это не пойдут.
— Давай хоть без диверсий обойдемся.
— Ты сам сказал — риск слишком велик. Если даже не засекут самолет радары, его обязательно заметят с земли — вдоль иордано-сирийской границы полным-полно наблюдателей.
Генерал Шапиро поднялся с кресла и принялся шагать по комнате.
— Как же я отправлю бомбардировщик в чужое небо без ведома политиков? Ты что, сирийцев не знаешь? Они тут же завопят, что мы бомбим их больницы…
Собеседники помолчали. Бен Тов снова полез в карман за сигаретами.
— К министру, что ли, ткнуться?
— Выкинь это из головы — у нас нынче не Шарон.
— Сколько времени надо, чтобы организовать диверсию?
— Часа за три бы управились, раз надо. Ты все готовь, а разрешение министра будет. На худой конец, отменить можно в самый последний момент, так ведь?
Наступила пауза. Глаза Бен Това, по-прежнему хмурые, не отрывались от лица генерала — тот тяжко вздохнул и снял телефонную трубку:
— Дайте командование базой. Каган где? Кто я? Генерал Шапиро. Откуда тебе знать? Ну пусть Каган мне домой перезвонит после нашей беседы. Для проверки. Идет? Молодцы — соблюдаете осторожность… Ну, теперь давай, найди Кагана немедленно и передай, что завтра ночью требуется провести операцию С-5. Правильно — С-5. Скажи ему — никаких там «но» и «если бы». Нет подходящего транспорта — пусть из-под земли достанет. Мне наплевать, где возьмет. И пусть даст классного пилота — самого лучшего, дело того требует. Да, диверсия, все по плану. Пусть свяжется со мной утром.
— Ну что, доволен? — генерал повесил трубку.
— Надеюсь, они тебя послушаются. Позвоню утром в девять узнать, как и что. Можно от тебя позвонить?
Он достал записную книжку, набрал номер и с мрачным лицом дождался ответа:
— Мне нужно поговорить с министром — передайте, что это Бен Тов из «Моссада». Дело весьма срочное.
И наконец: — Позвольте зайти к вам на десять минут, это необходимо. Прямо сейчас. Спасибо, господин министр, что согласились меня выслушать. Речь пойдет о деле, которое мы недавно обсуждали на комитете, — я докладывал. Почему не Мемуне? Он дома, ужинает. Я нарушаю порядок? Да, сэр, но настали времена, когда порядка вообще нет. Благодарю вас, господин министр, буду через четверть часа.
— Ну ты и отважный! — в голосе генерала прозвучало сомнение.
— Не могу я допустить, чтобы парня замучили до смерти. Даже если его жизнь не так уж важна для страны. Не считаю нужным действовать, как мне велят. Кой черт вечно выполнять этот их протокол — в Армагеддоне никакого протокола не было, — а к тому идет, к Армагеддону! Пусть тебе Бог пошлет удачу, Лев. Прощай.
Через пятнадцать минут, как и было обещано, он входил в дом министра обороны, расположенный в тихом квартале Гиват Хананаия. Министр — бывший военный, получивший свой нынешний пост от партии Ерут, давно и по праву считался весьма искушенным политиком. Сейчас он сидел на веранде, перед ним стояли бутылки, фужеры, и он был готов к беседе с поздним и нежданным гостем.
— Ваш визит — нечто чрезвычайное,