конечно, совпадает с советской в этом регионе — пусть! В конце концов потом можно будет хитростью выманить арабов из коммунистических объятий. И Савари отдался новому делу с той же однозначностью и прямолинейностью, с какой прежде преследовал жаждущих независимости арабов.
Непоследователен? Беспринципен? Скажите ему об этом, а он тут же сошлется на raison d'etat — государственные интересы.
Все это рассказано, чтобы читатель мог хоть в какой-то мере понять людей, подобных Савари и Таверне, и роль, которую они собрались исполнить в игре, затеянной профессором Ханифом. А также — неусыпную заботу шестого отдела ГУВБ о том, чтобы внедрить своих агентов в контрразведку и приглядывать с их помощью за деятельностью Вавра, Баума и прочих еврейских дружков.
Савари и Саад Хайек встретились в бистро на бульваре Мортье, недалеко от штаб-квартиры ГУВБ. Савари выслушал гостя, задал пару вопросов и сказал, что хотел бы повидать его еще раз вечером. Вернувшись на службу, он позвонил в Триполи и еще поговорил с кем-то в Париже. Эти двое встретились снова в том же бистро.
— Так ваш шеф хочет повидаться с Таверне? С какой целью?
— Не знаю.
— Возможно ли это? Ведь вы его ближайший помощник…
— И тем не менее — не знаю. Мы даже между собой лишнего не говорим.
— Я звонил Таверне. Он согласен.
— Сначала я сам с ним поговорю.
— Зачем это?
— Таково предписание, я должен выполнить его в точности.
— Тогда подождите.
Савари направился к телефону и через несколько минут вернулся к их столику:
— Завтра в одиннадцать, здесь. Он небольшого роста, примерно вашего возраста, лысоват, очки с толстыми стеклами, курит трубку. В руках у него будет «Фигаро». Он скажет, что его прислал майор.
На следующее утро Саад Хайек и Таверне благополучно встретились и обо всем договорились, после чего гость с востока вернулся в свою комнату на площади Жанти и позвонил в Дамаск. Из сирийской столицы передали дальнейшие распоряжения: оставаться пока в Париже, но каждый полдень непременно звонить домой.
В тот же самый день Савари получил от приятеля машинистки Франсуазы копию памятки, составленной Баумом. Не теряя времени, — у него был собственный канал связи с профессором Ханифом, через резидента армейской разведки в Дамаске, — он передал содержание памятки профессору. «Ответ будет?» — поинтересовался француз, лично доставивший текст. «Передайте — пусть все идет, как намечено», — велел Ханиф.
И посланец удалился.
— У меня есть доказательства, что изменник — Саад.
Услышав слова профессора, Расмия недоуменно подняла брови:
— А Эссат — он, значит, ни при чем?
— Ты же сама рассказывала мне, что Эссат выполнил поручение в Риме наилучшим образом, в точном соответствии с предписаниями.
— Это еще ничего не доказывает. Возможно, его приятели просто не сумели установить с ним контакт.
— Может, и так. Но по крайней мере, за ним пока ничего нет. Надо обдумать, как быть с Саадом.
— А что за доказательства?
— Тебе я скажу, — задумчиво произнес профессор. — В некоторых обстоятельствах может оказаться полезным женское чутье. Интересно, как ты рассудишь.
Он пересказал ей смысл документа, переправленного из Парижа, прямо из вражеского стана — контрразведки. Расмия задумалась надолго и сказала наконец:
— Что-то слишком уж гладко, вам не кажется? Такая сверхсекретная информация — и прямо нам в руки…
— Согласен — этакая легкость вполне может дать повод для сомнений.
— Может, тут двойная игра?
— Меня уверяют, будто это невозможно. Но кто его знает?
— Может, нашим друзьям просто подсунули эти сведения? Мы и сами иной раз так делаем, правда ведь?
— Конечно, я тоже так подумал. Но мне сказали, будто эти сведения удалось перехватить чисто случайно. Хотя случайность тоже можно организовать. Проверить невозможно…
Расмия раздраженно вскинула подбородок:
— Не нравится мне все это, вот что. Слишком как-то все сошлось, прямо тютелька в тютельку, что-то тут не так — объяснить не могу, просто чувствую.
— Допустим. Но я не только этими сведениями располагаю, есть и еще кое-что. Хотя — обрати, пожалуйста, внимание вот на что: сам факт, что предателя разоблачают одновременно с двух сторон, настораживает. Надо все продумать…
Рассказав своей собеседнице о том, что передал ему Каддафи через сирийскую разведку, профессор заключил так:
— По-моему, эти данные важнее, чем те,