это слово?
Она помяла пальцы и стукнула по кушетке пяткой.
— У меня есть проблема, а вы такой доктор, который помогает детям, у которых проблемы, и вы не делаете уколов.
— Прекрасно. Все это рассказал тебе Джейкоб?
Она покачала головой.
— Мама. Доктор Уэгнер рассказала ей о вас — она дружит с мамой.
Я вспомнил, что говорила мне Айлин Уэгнер о кратком разговоре — о девчушке, которая бродит и прячется в большом, пугающем доме, — и задумался над тем, что этот ребенок называет дружбой.
— Но ведь доктор Уэгнер встретилась с твоей мамой из-за тебя, Мелисса, не так ли? Из-за твоего звонка в службу помощи.
Ее тело напряглось, а руки замесили быстрее. Я заметил, что подушечки пальцев у нее розовые и чуть-чуть шелушатся.
— Да, но ей нравится мама.
Она отвела глаза и уставилась на ковер.
— Ну хорошо, — отступился я. — Доктор Уэгнер действительно была права. Относительно уколов. Я никогда не делаю уколов. Даже не умею их делать.
Это не произвело на нее никакого впечатления. Она смотрела на свои туфли. Потом вытянула ноги вперед и стала болтать в воздухе ступнями.
— И все же, — продолжал я, — даже если идешь к доктору, который не делает уколов, иногда бывает страшновато. Оказываешься в новой ситуации, не знаешь, как все будет.
Она резко вскинула голову, зеленые глаза смотрели с вызовом.
— Вас я не боюсь.
— Прекрасно. — Я улыбнулся. — И я тебя тоже не боюсь.
Она взглянула на меня чуточку озадаченно, но в основном с пренебрежением. Знаменитое делавэровское остроумие на этот раз не достигло цели.
— Я не только не делаю уколов, — сказал я, — но и вообще ничего не делаю детям, которые сюда приходят. Я просто работаю вместе с ними. Как одна команда. Они рассказывают мне о себе, и, когда мы хорошенько познакомимся, я показываю им, как перестать бояться. Ведь боязнь — это что-то такое, чему мы научаемся. А раз так, то можно и разучиться бояться.
В глазах девочки промелькнула искорка интереса. Ноги ее расслабились. Но месить она продолжала, причем быстрее, чем раньше.
Она спросила:
— Сколько еще детей приходят сюда?
— Много.
— Сколько много?
— От четырех до восьми в день.
— А как их зовут?
— Этого, Мелисов, я тебе сказать не могу.
— Почему же?
— Это секрет. Точно так же я никому не могу сказать, что сегодня приходила ты, — без твоего на это разрешения.
— Почему?
— Потому что дети, которые приходят сюда, рассказывают о вещах, которые касаются лично их, и не хотят, чтобы об этом узнал кто-нибудь еще. Это их частная жизнь — ты понимаешь, что я имею в виду?
— Частная жизнь, — сказала она, — это когда идешь в туалет, как взрослая молодая леди, совершенно одна, и закрываешь за собой дверь.
— Правильно. Когда дети рассказывают о себе, они иногда говорят мне такие вещи, о которых никогда никому не говорили. Одна из сторон моей работы — это умение хранить секреты. Поэтому все, что происходит в этой комнате, секретно. Секретны даже имена людей, которые сюда приходят. Вот почему здесь есть эта вторая дверь. — Я показал ей. — Она выходит в холл. Это для того, чтобы пациенты могли уйти отсюда, не заходя в приемную и не встречаясь с другими людьми. Хочешь посмотреть?
— Нет, спасибо.
Я ощутил возросшую напряженность.
— Мелисса, тебя сейчас что-нибудь беспокоит?
— Нет.
— Хочешь, мы поговорим о том, что тебя пугает?
Молчание.
— Мелисса?
— Все.
— Тебя пугает все?
Пристыженное выражение лица.
— Как насчет того, чтобы начать с чего-то одного?
— Воры и бродяги. — Это было продекламировано без колебаний.
Я сказал:
— Тебе кто-нибудь говорил, о чем я буду спрашивать тебя сегодня?
Молчание.
— Джейкоб, да?
Кивок.
— И мама?
— Нет. Только Джейкоб.
— И как отвечать на мои вопросы, Джейкоб тоже сказал?
Нерешительность.
Я продолжал:
— Если он это сделал, то все в порядке. Он хочет помочь. А я просто хочу, чтобы ты обязательно рассказала мне, что чувствуешь ты. Ведь звезда в нашем шоу — это ты, Мелисса.
Она сказала:
— Он велел мне сидеть прямо, говорить четко и рассказывать правду.
— Правду о том, что тебя пугает?
— Угу. И тогда вы, может быть, сможете мне помочь.
С ударением на «может быть». Я почти слышал голос Датчи.
Я сказал:
— Прекрасно. Датчи, очевидно, очень умный человек и с большой заботой относится к тебе. Но когда ты приходишь сюда, то становишься самой главной. И можешь говорить, о чем захочешь.
— Я хочу