Я не... большое спасибо, что позвонили, доктор Делавэр. Я не ждала вашего звонка раньше завтрашнего дня. И вообще не знала, позвоните вы или нет.
— Интересно, почему?
— Под вашей фамилией в телефонной книге... Извините. Подождите минутку, пожалуйста.
Трубку прикрыли рукой. Приглушенный разговор.
Через минуту снова послышался ее голос.
— В телефонной книге под вашей фамилией нет служебного адреса. Вообще никакого адреса. Просто ваша фамилия, без степени — я не была уверена, что это тот самый А. Делавэр. Так что я не знала, продолжаете ли вы практиковать. Ваша телефонная служба ответила, что практикуете, но работаете по большей части с адвокатам! и судьями.
— Это в общем так и есть.
— Вот как. Тогда, наверное...
— Но я всегда в распоряжении своих бывших пациентов. И рад, что вы позвонили. Как у вас дела, Мелисса?
— Хорошо, — быстро сказала она и засмеялась, но тут же оборвала смех. — В таком случае логично спросить, зачем я звоню вам через столько лет, не правда ли? Отвечу, доктор Делавэр, что дело на этот раз не во мне. Я звоню из-за мамы.
— Вот как.
— Вы не подумайте, ничего ужасного не случилось. О Господи, подождите еще минуту. — Она опять прикрыла трубку ладонью и стала говорить с кем-то в комнате. — Извините, доктор Делавэр, просто сейчас мне немного неудобно разговаривать. Можно мне прийти поговорить с вами?
— Конечно. В какое время вам удобно?
— Чем скорее, тем лучше. Я теперь практически свободна. Занятий нет. Я окончила школу.
— Поздравляю.
— Спасибо. Здорово чувствовать себя на свободе.
— Еще бы. — Я справился по своему ежедневнику — Как вам завтра в двенадцать?
— Прекрасно. Я вам правда очень признательна, доктор Делавэр.
Я рассказал ей, как меня найти. Она поблагодарила и повесила трубку прежде, чем я успел с ней попрощаться.
И узнал я гораздо меньше, чем обычно, когда мне звонят, чтобы записаться на прием.
Умная молодая женщина. Четко формулирует мысли, немного возбуждена. Чего-то недоговаривает?
Я помнил, какая она была ребенком, и не нашел во всем этом ничего удивительного.
Я звоню из-за мамы.
Тут предположить можно было все, что угодно.
Наиболее вероятно, она наконец решила всерьез заняться болезнью матери — в важном для себя аспекте. Может, ей надо было дать себе ясный отчет в собственных чувствах, а заодно получить для матери направление к специалисту.
Значит, завтрашний визит будет, скорее всего, первым и последним. И на этом все кончится. Еще на девять лет.
Я закрыл историю болезни, довольный своей способностью предсказывать дальнейший ход событий.
С таким же успехом я мог бы сразиться с игральными автоматами в Вегасе. Или купить дешевые акции на Уолл-стрит.

* * *

Следующую пару часов я трудился над своим последним проектом — монографией для одного из журналов по психологии о моей работе с целой школой детей, которых осенью прошлого года терроризировал снайпер. Писать оказалось более мучительно, чем я ожидал: тесные рамки научного подхода не давали простора для живого изложения материала.
Я тупо уставился на вариант номер четыре — пятьдесят две страницы вызывающе нескладной прозы, — пребывая в уверенности, что никогда не смогу внести ни крупицы человечности в это вязкое месиво из профессионального жаргона, научных ссылок и сносок, о создании которого у меня в голове не осталось ясного воспоминания.
В половине двенадцатого я отложил ручку и откинулся на спинку кресла, так и не найдя своей волшебной ноты. Мой взгляд упал на историю болезни Мелиссы. Я открыл се и стал читать.
18 октября 1978 года.
Да, осень 1978 года. Я помнил, что она была жаркой и неприятной. Голливуд со своими грязными улицами и тлетворным воздухом уже давно плохо переносил осеннее время. Я только что закончил лекцию в Западной педиатрической клинике, и мне не терпелось вернуться в западную часть города, где за остаток дня рассчитывал провести полдюжины сеансов с пациентами.
Я думал, что лекция прошла хорошо. Бихевиоральный подход к страхам и тревогам у детей. Цифры и факты, диапозитивы и слайды — все это казалось мне в то время впечатляющим. Лекционный зал, заполненный педиатрами, большинство из которых занимались частной практикой. Пытливая, сориентированная на практику аудитория, жадная до всего, что дает результаты, и не очень склонная терпеть академический педантизм.
За четверть часа