да. Она мне ничего не сказала — вообще никогда не говорила о своей работе Конфиденциальные источники, разумеется.
— У вас нет никакого предположения о том, над чем она работала?
— Нет, ни малейшего. Мы не... мы очень разные. Она здесь подолгу не оставалась.
Она задумалась, скрестила руки на груди...
— А кстати, как вы узнали, что я ее сестра?
— Она сослалась на вас, чтобы расплатиться своим чеком в ресторане. Хозяйка дала мне ваш адрес.
— Великолепно, — сказала она. — Это на нее похоже. Слава Богу, что чек оказался действительным.
— У нее были проблемы с деньгами?
— Но только не с тем, как их тратить. Послушайте, мне правда надо вернуться в дом. Простите, что не могу вам помочь.
Она уже поворачивалась к двери.
Я бросил:
— Значит, вас ее месячное отсутствие не волнует?
Она резко обернулась.
— Когда она писала о пестицидах, то разъезжала по всей стране больше года. Давала о себе знать только тогда, когда у нее кончались деньги. Вместо тех денег, что она у нас заняла, мы получили экземпляр книги с ее автографом. Мой муж работает поверенным с различными химическими компаниями. Можете себе представить, как это ему понравилось. За несколько лет до того она уехала в Сальвадор — какое-то расследование, ужасно засекреченное. Ее не было шесть месяцев — и ни звонка, ни открытки. Мать чуть с ума не сошла от страха, а в результате не было даже газетной статьи после всего этого. Так что говорю вам, нет, это меня не волнует. Она просто гоняется за какой-то очередной интригой.
— Какого рода интриги ее обычно интересуют?
— Любые, лишь бы был намек на заговор, — она воображает себя специалистом по репортерским расследованиям, до сих пор думает, что убийство Кеннеди — увлекательная тема для разговора за обеденным столом.
Пауза. Звуки мультика, доносящиеся из глубины дома. Она резко провела рукой по волосам.
— Это просто смешно. Ведь я вас даже не знаю. Не должна была вообще с вами разговаривать... На тот невероятный случай, если она вдруг скоро объявится, я передам ей, что вы хотите с ней поговорить. Где находится ваш офис?
— Западная сторона, — сказал я. — Может, дадите мне ее последний адрес?
Она с минуту подумала.
— Конечно, почему бы нет? Если она может давать мой, то и я могу поступать так же.
Я вынул свою ручку и, пользуясь коленом вместо стола, записал на обороте деловой визитки под ее диктовку адрес на Хиллдейл-авеню.
— Это Западный Голливуд, — объяснила она. — Ближе к вашей части города.
Она осталась стоять, словно ожидая от меня ответа на какой-то вызов.
Я сказал:
— Спасибо. Простите, что побеспокоил.
— Ну да, — проговорила она, снова посмотрев на автофургон — Знаю, что кажусь черствой, но дело просто в том, что я долго пыталась помочь ей. Но она идет своим путем, кто бы ни... — Она поднесла руку ко рту, словно желая заставить себя молчать. — Мы просто очень разные, вот и все Vive la difference — вы, психологи, ведь верите в это, не так ли?

28

Я вернулся на Сассекс-Ноул к четырем пятнадцати. «Селика» Ноэля стояла перед домом рядом с двухместным коричневым «мерседесом», у которого на заднем бампере была налеплена наклейка с надписью: «ДОДЖЕР БЛЮ», а сзади на крыше торчала антенна сотового телефона.
Мне открыла Мадлен.
— Как она?
— Она наверху, месье доктор. Ест немного супа.
— Мистер Стерджис звонил?
— Non. Но другие... — Кивком головы она показала на переднюю комнату и презрительно скривила губы. Заговорщицкий жест; теперь я был «свой». — Они ждут.
— Кого?
Она пожала плечами.
Мы вместе пересекли вестибюль. Дойдя до комнаты, она отклонилась в сторону и пошла дальше в глубину дома.
Глен Энгер и какой-то грузный лысый человек лет пятидесяти с небольшим сидели в мягких креслах, скрестив ноги, и выглядели так, будто чувствуют себя как дома. Оба были в темно-синих костюмах из легкой материи, белых Рубашках и фуляровых галстуках, с белыми квадратиками в нагрудных кармашках. У Энгера галстук был в мелкий розовый рисунок, а у лысого желтый.
Когда я оказался в нескольких шагах от них, они встали и застегнули пиджаки. Лысый был ростом за метр восемьдесят, обладал сложением бывшего штангиста, начинающего выходить из формы. Его лицо — квадратное, мясистое — возвышалось над толстой шеей, а загар был ничуть не хуже, чем у Энгера и Дона Рэмпа, — до последних событий, заставивших его побледнеть. То небольшое