такие деньги на сельском хозяйстве и на прокате бульдозеров?
Ее ответ прозвучал как плевок.
– Мать – идиотка. Глупа и ограниченна. Деньги, во всяком случае, не ее заслуга. А отец не глуп, но совершенно бессовестный.
– Расскажи еще! Я тебя слушаю.
– Не сейчас. За едой.
Валландер понял, что ей хочется остаться в кухне одной. Он вышел на крыльцо и позвонил в Истад Анн-Бритт на мобильник.
– Я был прав, – сказал он. – Иса здесь, как мы и думали.
– Ты думал, – поправила она. – Если говорить правду, остальные сильно сомневались.
– Что же, я тоже иногда могу быть прав. Думаю, мы вернемся в Истад к вечеру или ночью.
– Ты с ней уже говорил?
– Нет.
Она рассказала ему, что у них происходит. Позвонили несколько человек – им кажется, они знают эту женщину, Луизу. Их данные проверяют. Анн-Бритт обещала позвонить еще раз.
Он вернулся в дом и стал рассматривать изящную модель старинного парусника. В доме запахло едой. Валландер был очень голоден. Он не ел с тех пор, как остановился в придорожном кафе. Он стоял, ждал, когда еда будет готова, и обдумывал вопросы, которые нужно задать Исе. Что надо узнать в первую очередь?
И вернулся к исходному пункту: надо узнать то, что она сама, по-видимому, не вполне сознает.
Иса накрыла стол на большой застекленной веранде с торца дома. Спросила, что он будет пить – он попросил воды. Она пила вино. Валландер опасался, не переберет ли она. Тогда никакого разговора не получится. Но девушка налила себе только один бокал и прихлебывала из него по глотку. Они ели молча. Потом она сварила кофе. Валландер начал собирать со стола, но она затрясла головой. В углу веранды стоял диван и пара кресел, из окна открывался вид на причал. Вдалеке виднелась яхта с обвисшим парусом.
– Здесь очень красиво, – сказал он. – Никогда не бывал в этих местах.
– Они купили этот дом лет тридцать назад. Утверждают, что зачали меня именно в этом доме. Я родилась в феврале, так что, может быть, это и правда. Купили у пожилой пары, прожившей тут всю свою жизнь. Как отец узнал, что дом продается, понятия не имею. Знаю только, что в один прекрасный день он приехал сюда с чемоданом, набитым стокроновыми ассигнациями. Зрелище, видимо, впечатляющее, но не обязательно означающее такую уж большую сумму. Старики, понятно, никогда раньше таких денег и не видывали. Он уговаривал их месяца два, потом подписали договор. Сумма так и осталась неизвестной, но я уверена, что отец купил дом за бесценок.
– Ты хочешь сказать, что он их обманул?
– Я хочу сказать, что он был и остался жуликом.
– Если все было по закону, никакого жульничества не было. В этом случае он не жулик, а удачливый предприниматель.
– У него сделки по всему миру. Он провозил контрабандой слоновую кость и алмазы из Южной Африки. Никто толком не знает, чем он занимается. Сейчас у нас в Скорбю то и дело появляются какие-то русские. Никто не убедит меня, что то, чем они занимаются, совершенно законно.
– Во всяком случае, с нами у него никогда дел не было.
– Потому что он ловкий. И настойчивый. В чем в чем, а в лени его не упрекнешь. Бесстыжим отдыхать некогда.
Валландер поставил чашку с кофе на стол.
– Давай пока оставим твоего папу в покое, – сказал он. – Лучше поговорим о тебе. Я приехал из-за тебя, а не из-за папы, и путешествие было довольно долгим. Вечером поедем назад.
– А почему вы уверены, что я захочу поехать назад?
Валландер долго смотрел на нее, прежде чем ответить.
– Трое твоих ближайших друзей убиты, – сказал он наконец. – Ты должна была быть с ними, но заболела. Что это означает, прекрасно понимаем и ты и я.
Она сжалась в кресле. Валландер видел, что ей страшно.
– И, поскольку мы не знаем, почему это произошло, надо соблюдать осторожность.
Наконец до нее дошло.
– Вы хотите сказать, что и мне грозит опасность?
– Не исключено. Мы не знаем мотива преступления, а значит, надо считаться с любой возможностью.
– Но зачем ему меня убивать?
– А зачем ему было убивать твоих друзей? Мартина? Лену? Астрид?
Она покачала головой:
– Я этого не понимаю.
Валландер придвинул стул ближе к ней.
– И все же именно ты можешь нам помочь, – сказал он. – Мы обязаны его взять. И для того, чтобы его взять, мы должны понять, что им двигало. И только ты, случайно оставшаяся в живых, можешь нам в этом помочь.
– Но это же совершенно непостижимо!
– Ты должна подумать,