оно так ни к чему и не привело. Ясно было только, что документы украл кто-то из сотрудников.
– Помню, конечно, – сказал Мартинссон. – Ужасно неприятная история. Все ходили и косились друг на друга.
– Я помню еще кое-что, – продолжил Валландер, – Рюдберг несколько раз говорил мне, что документы, скорее всего, взял Сведберг. Мне до сих пор непонятно, почему он подозревал именно Сведберга.
– Так ты думаешь, что это Сведберг помог Оке Ларстаму раздобыть необходимые документы для Луизы?
– Или для Оке Ларстама. Или для обоих.
Они снова замолчали, обдумывая эту неожиданную версию, уходящую корнями в давнее прошлое.
Валландер решил вернуться к главному.
– Значит, по-прежнему неясно, где он прячется. Где прячется Оке Ларстам сейчас, вот в эту самую минуту?
Никто, конечно, не мог ответить на этот чисто риторический вопрос. Не было ни одной нити, ни одной зацепки. Только догадки, разбегающиеся и исчезающие, как круги на воде.
Валландер чувствовал, что его постепенно охватывает паника. Время неумолимо шло.
– Хорошо, давайте подумаем тогда, за кем он охотится. Кто это? До этого момента он убил шестерых молодых людей, фотографа и полицейского средних лет. О двоих последних мы можем забыть. Остаются шестеро, убитых им в два приема…
– В три, – поправила Анн-Бритт. – Ису он убил позже. На острове.
– Из этого мы делаем вывод, что он не оставляет недоделанных дел. То, что он задумал, должно быть выполнено. Любой ценой. И возникает вопрос – мог ли он что-то не закончить в этих двух случаях? Или начал новый отсчет?
Никто не успел ему ответить – в дверь постучали. Это была Эбба. В руке она держала его сорочку на плечиках.
– Извини, что так долго, – сказала она. – Никак не могла справиться с твоим замком.
Превосходный новый замок, подумал Валландер. Наверное, пыталась открыть не тем ключом. Он принял у нее сорочку и поблагодарил. Потом извинился и вышел в туалет переодеться.
– Приговоренному к расстрелу полагается чистая сорочка, – неуклюже пошутил он, вернувшись, и сунул залитую кофе рубашку в ящик письменного стола.
– Как будто бы в этих двух преступлениях поставлена точка, – сказал Мартинссон, – мы, во всяком случае, ничего такого не видим. Мы, например, совершенно уверены, что на пикнике в национальном парке никого больше не должно было быть. Только Иса Эденгрен. Молодоженов всегда только двое.
– Значит, он начал новый виток, – сказал Валландер, – ничто не может быть хуже. В этом случае нам вообще не за что зацепиться. Ровным счетом не за что.
Они опять замолчали. А что было говорить? Валландер знал твердо только одно: из двух неразрешимых задач они должны выбрать… менее неразрешимую…
– Итак, узнать, где он укрылся, мы не можем. Давайте попробуем вычислить жертву, пока он не успел с ней разделаться. Сосредоточимся только на этом. Если вы не против.
Предложение энтузиазма не вызвало, потому что и эта задача была неразрешимая.
– Зачем? – сказала Анн-Бритт. – Мы не найдем ни Ларстама, ни его Девятого, хоть в лепешку разбейся.
– Может быть, – сказал Валландер, – но сдаваться мы не имеем права. Мы не имеем права сидеть сложа руки и ждать, пока произойдет убийство.
Они опять начали с самого начала. Шел уже пятый час. У Валландера заболел живот – то ли от голода, то ли от щемящей тревоги. Он настолько устал, что уже воспринимал чудовищное утомление как естественное состояние, и догадывался, что остальные устали не меньше.
– Ключевое слово, – сказал он. – Веселые люди. Счастливые люди. Что еще?
– Молодые, – сказал Мартинссон.
– Переодетые, – добавила Анн-Бритт Хёглунд.
– Он не повторяется, – сказал Валландер. – То есть, конечно, на все сто процентов нам неизвестно, повторяется он или нет, но похоже, что нет. Давайте поставим вопрос так: где можно найти веселых, счастливых, молодых и переодетых? Причем именно сегодня?
– Может, какой-нибудь маскарад? – предположил Мартинссон.
– Где газета, – вдруг сказал Валландер. – Есть у кого-нибудь сегодняшняя газета?
Он еще не успел закончить фразу, как Мартинссон стремительно вышел.
– Может быть, вернемся к остальным? – предложила Анн-Бритт.
– Попозже, – сказал он. – Еще один шаг. Нам надо хоть что-то предложить. Хоть какое-то направление – даже если оно и окажется очередным тупиком.
Ворвался Мартинссон с номером «Истадской смеси» в руках. Газету развернули на столе. Внимание Валландера