начала трясти:
– Почему полиция бездействует? Я знаю – что-то случилось! Или вы все не способны понять такую простую вещь – что-то случилось!
Валландер с трудом освободился и встал из-за стола:
– Мне кажется, вам лучше успокоиться.
Но она не унималась. Что подумают те, кто случайно проходит мимо его дверей? Он обошел стол, крепко взял ее за плечи, усадил и даже вдавил немного в стул.
Истерика прекратилась так же мгновенно, как и началась. Валландер медленно разжал руки и вернулся на свое место. Ева Хильстрём смотрела в пол. Валландер выжидал. Ему стало не по себе – ее ужас, ее твердая убежденность в своей правоте словно бы передались ему.
– А что могло случиться, как вы думаете? – спросил он наконец.
Она обреченно пожала плечами:
– Не знаю.
– У нас нет совершенно никаких данных, указывающих, скажем, на несчастный случай. Или на что-то в этом роде.
Она посмотрела ему в глаза.
– Ведь Астрид с друзьями и раньше путешествовали, – продолжал он. – Может быть, не так долго, как в этот раз. У них есть деньги, есть машины, есть паспорта. Все это уже было. К тому же Астрид и ее приятели в том возрасте, когда человек легко следует своим порывам. Ни о каком планировании и речи не идет. У меня у самого дочь, немного старше, чем Астрид. Она такая же.
– И все равно я знаю. Может быть, я часто волнуюсь по пустякам. Очень может быть. Но на этот раз я совершенно уверена – что-то не так.
– Другие же родители не волнуются? Родители Мартина Буге и Лены Норман?
– Я их не понимаю.
– Только не думайте, что мы не принимаем вашу тревогу всерьез. Принимаем. Это наша обязанность. Обещаю, что мы еще раз взвесим основания для объявления в розыск.
Казалось, от его слов она немного успокоилась, но потом на ее выразительное лицо вновь набежала тень тревоги. Валландеру было ее жалко.
Разговор закончился. Он проводил ее к выходу.
– Мне очень жаль, что я вышла из себя, – сказала она на прощанье.
– Это совершенно естественно – вы волнуетесь.
Она пожала ему руку и исчезла за стеклянной дверью.
Он пошел назад. Мартинссон высунулся из дверей и уставился на него с любопытством:
– Чем это вы там занимались?
– Она и в самом деле напугана. Тревога ее ни капли не наиграна. Мы должны что-то сделать. Только что?
Он задумчиво посмотрел на Мартинссона.
– Давай завтра еще раз пройдем дело, все вместе. Надо что-то решить. Объявлять розыск или нет? Меня, по правде, что-то беспокоит в этой истории.
Мартинссон кивнул.
– А Сведберга ты видел? – спросил он.
– А он еще не объявился?
– Нет. Все тот же автоответчик.
Валландер поморщился:
– Это на него не похоже.
– Я все время набираю его номер.
Валландер вошел в свой кабинет и позвонил Эббе.
– Не соединяй меня ни с кем в ближайшие полчаса. Ты, кстати, ничего не слышала о Сведберге?
– А что я должна была слышать?
– Я просто поинтересовался.
Валландер откинулся на стуле и положил ноги на стол. Опять – усталость и сухость во рту.
Потом взял куртку и вышел.
– Я ухожу, – сказал он Эббе. – Буду через час-другой.
Было по-прежнему тепло и безветренно. Валландер пошел в городскую библиотеку на Сюрбруннсвеген и не без труда нашел полку с медицинской литературой. Наконец ему попалось то, что он искал, – книга о диабете. Он сел за стол, достал очки и углубился в книгу.
Через полтора часа у него сложилось ясное представление о том, что это за болезнь. Он понял, что винить ему, кроме самого себя, некого. Неправильное питание, неподвижный образ жизни… Попытки сидеть на разных диетах, приводившие только к тому, что он через неделю вновь набирал вес.
Он поставил книгу на место, с муторным чувством поражения и презрения к себе. Но теперь другого пути нет – придется менять привычки.
Он вернулся в полицию в половине пятого. На столе лежала записка от Мартинссона – найти Сведберга пока не удалось.
Валландер еще раз прочитал бумаги об исчезновении молодых людей. Рассмотрел внимательно все три открытки. У него вновь появилось ощущение, что он что-то проглядел. Что? Ему никак не удавалось поймать ускользавшую мысль.
Вдруг его охватила тревога. Перед глазами встала Ева Хильстрём.
Он понял, что все это очень серьезно. Надо смотреть на вещи прямо и просто.
Она знает, что открытки писал кто-то другой, не ее дочь. Откуда она это знает и почему так уверена – не имеет ни малейшего значения.
Она знает. И этого достаточно.
Валландер