Экхольм прав. Вопрос только, сумеют ли они обнаружить этот мотив.
Что я им скажу? – спросил себя Валландер. Как найти верную дорогу в неведомом краю? При том что времени у нас очень мало. Значит, мы не успеем додумать все мысли, отработать все версии, принять во внимание все контраргументы. Но кто знает, какие версии верны, а какие – нет?
Валландер устремился в туалет. К тому же его мучила жажда. Он уставился в зеркало. Отечная, бледная физиономия, мешки под глазами. Первый раз в жизни его чуть не стошнило от отвращения при виде собственного отражения.
Я должен его взять, подумал он с отчаянием. Хотя бы потому, что мне надо уйти на больничный и заняться своим здоровьем.
Он взял из шкафчика пластмассовый стаканчик и выпил воды. Ему не давала покоя мысль – откуда он знает, какая версия верна, а какая – нет? Не знает. Они словно играют в рулетку, доверяясь исключительно интуиции. Черное, наверное, ведет в тупик, поставим на красное. Время уходит.
А в чем разница? Остается только рассчитывать на то, над чем все иронизируют, но втайне надеются. На то, что им повезет. Что путь, выбранный ими, не приведет их в пустоту.
Было уже семь минут восьмого. Валландер вышел из туалета и направился в комнату для совещаний.
Все уже собрались. Он на секунду почувствовал себя как опоздавший на урок ученик. Или учитель. Турнберг теребил безупречный узел галстука. На губах Лизы Хольгерссон блуждала беспокойная улыбка. Остальные смотрели на него выжидательно. Он сел и рассказал все, как было, ничего не утаивая. Что сидел в полуметре от преступника, но дал ему уйти. Он говорил медленно и спокойно, стараясь ничего не упустить. Начал с Бирча и Марии Юртберг, рассказал о неожиданном звонке из Дании, поездке в Копенгаген, о баре позади Ховедбангорден, о Луизе, сидевшей за стойкой с бокалом вина, ее улыбке, ее желании помочь ему. Охотно, сказала она, только сначала схожу в туалет.
– Там она сняла парик, – сказал он. – Кстати, тот же самый, что и на снимке. Стерла грим. Поскольку она, или, теперь выяснилось, он привык все планировать, очень может быть, что в его расчеты входило и то, что его могут обнаружить. Может быть, у него с собой был какой-нибудь состав для снятия грима. Короче говоря, я не видел, как он вышел из бара, потому что ожидал увидеть женщину.
– А одежда? – спросила Анн-Бритт.
– Она была в брючном костюме. Туфли на низком каблуке. Сейчас все одеваются одинаково – и мужчины и женщины. Может быть, если всмотреться, и можно было что-то заподозрить, но не в толчее бара.
Больше вопросов не было.
– У меня лично сомнений нет, – сказал Валландер, прерывая наступившую тягостную тишину. – Это он. Это тот, кого мы ищем. Иначе невозможно объяснить, почему он сбежал.
– А ты не подумал, что он мог возвращаться тем же паромом, что и ты? – спросил Ханссон.
– Подумал. Только, к сожалению, поздно.
Они будут совершенно правы, если начнут меня упрекать, подумал он. И за это, и за многое другое. Ведь у меня мелькнула мысль о парике еще тогда, когда я в первый раз увидел ее фото. Если бы я еще догадался, что это переодетый мужчина, все было бы по-другому. Мы искали Луизу, а она оказалась мужчиной. Знай я это, бросил бы на ее поиски все силы. Но я это прозевал. Я не поверил сам себе, не поверил в то, о чем подумал в самом начале.
Валландер сделал паузу и налил себе стакан минеральной воды.
– Я получил письмо от Матса Экхольма, – сказал он. – Помните, психолог, он составлял психологический портрет мальчика, скальпировавшего свои жертвы. В этом случае мы к нему не обращались, но он все равно решил помочь. Он подчеркивает, что риск новых убийств очень велик. Значит, мы должны исходить из того, что это может произойти в любой момент. Мы просто не имеем права терять время.
– А в следствии нигде не проходит человек в парике? – спросил один из полицейских из Мальмё.
– Не могу сейчас ответить на этот вопрос. Зато могу сказать, что он очень важен. Мы должны переворошить весь материал с самого начала. Может быть, где-то найдутся его следы.
– Насчет фотографии, – сказал Мартинссон. – Мы можем с помощью компьютера убрать парик и начать превращать Луизу в мужчину. Пробовать разные варианты.
– Это еще важнее, – сказал Валландер. – Займемся этим сразу, как только выйдем отсюда. Парик и умелый грим меняют лицо очень сильно. Но не до полной неузнаваемости.
Валландер