в воде.
Сказать, что у меня перехватило дыхание, значит, не сказать ничего. Ледяная вода не только вытеснила воздух из лёгких, но и сами лёгкие вдруг отказались работать. Падение пришлось на момент затишья, перед тем, как на скалы должен был обрушиться очередной вал. Это было чистое везение, казалось, всё обойдётся сравнительно легко и я сумею выбраться. Я начал взбираться на скалу, но не успел закрепиться, как на меня обрушился холодный вал. Волна оторвала меня от утёса и закружила в смертельном водовороте. Казалось, всё происходит в замедленной съёмке. Шум стоял оглушающий.
Я царапал ногтями скользкую поверхность, искал опору для ног, отчаянно пытаясь взобраться на утёс. Мне удалось зацепиться, когда вода начала спадать. Я услышал громкий засасывающий звук, шорох гальки и… через мгновение немыслимая сила оторвала меня от скалы, развернула и швырнула спиной на утёс.
Вот тогда я впервые понял, что события выходят из-под контроля. Я по-прежнему не мог дышать, и мне показалось, что я распорол икроножную мышцу на левой ноге. Боли я не почувствовал — вода была слишком холодной, но мне почудилось, будто ногу обожгло огнём.
Я понимал, что если не выберусь из воды до того, как нахлынет следующий вал, то не сумею выбраться уже никогда.
Но какая-то неведомая сила вдруг вытолкнула меня на поверхность. Возможно, это была мысль, что Кевин и Шон могут так и не дождаться моей помощи. А может, я увидел свой изуродованный труп, колотящийся о камни в волнах прибоя. Мы все запрограммированы на сверхусилия, проявляющиеся лишь в момент смертельной опасности. Как бы то ни было, но мощный выброс адреналина в кровь помог мне выбраться из воды. Я, словно человек-паук, полз вверх по утёсу к выступу, на котором могли уместиться ноги. Волны, пытаясь стянуть меня вниз, хватали за лодыжки, но теперь мне казалось, что даже взрыв бомбы не сможет оторвать меня от скалы.
До берега я добрался в отвратительном состоянии. Начинало темнеть, становилось всё холоднее, лодыжка и колено страшно болели, а все тело била неукротимая дрожь. Рюкзак казался мне неподъёмным, и даже возникла мысль выбросить тяжеленный фонарь — тем более, что солёная вода наверняка погубила батареи. И я бы от него избавился, но жаль было терять время. Так и не сняв рюкзак, я потащился подальше от моря, передвигаясь от одной скалы к другой и внимательно высматривая в наступающей темноте красные глаза камер слежения.
Найдя временное укрытие, я открыл рюкзак, достал бутылку и выпил воды. Затем снял ботинки, вылил из них солёную воду и отжал шерстяные носки. Лодыжка распухла и стала похожа на небольшой грейпфрут. Я обулся, как можно туже зашнуровав ботинки, и осмотрел икроножную мышцу. Края раны расползлись, обнажив мясо, от соприкосновения с холодным воздухом разрез пощипывало, но всё было не так уж страшно. Соль моря, видимо, пошла ране на пользу.
Затем я стащил с себя шерстяную куртку, свитер и майку, хорошенько их отжал и снова надел. Меня по-прежнему била дрожь.
Кухонный нож куда-то подевался — видимо, выпал из рюкзака, когда я барахтался в воде. Фонарь, естественно, не работал, но я решил его оставить, поскольку теперь он был моим единственным оружием. Я взглянул на сотовый телефон, но увы — в герметичный пластиковый пакет каким-то образом налилась вода, и мобильник перестал функционировать.
Мне казалось, что оторвать меня от земли можно лишь при помощи гидравлического подъёмника. Но ощущение оказалось ложным. Я ухитрился встать и продолжить путь. Солнце уже опустилось за горизонт, наступили сумерки, а мне ещё предстояло найти место представления. Как это сделать, я не знал и снова засомневался. Может, всё же стоит сразу двинуться к дому?
И вдруг я увидел это место.

* * *

Не знаю, на что я рассчитывал, но при виде театра у меня перехватило дыхание. Граница засыпанной гравием сцены обозначалась бетонными вазами, соединёнными между собой гирляндами цветов. Перед сценой со стороны моря находился небольшой, состоящий из трёх гранитных ступеней амфитеатр. Полированный гранит амфитеатра плавно переходил в природное скальное возвышение.
Маленький театр был так красив, что то ужасное представление, которое должно было состояться утром, выглядело на его фоне ещё более чудовищным. Справа от сцены находился решётчатый экран, сплошь увитый виноградными лозами и цветами. Экран