доходов. Но в его коллекции имелись такие вещи… что я не верил своим глазам. Как учёный, я получил уникальную возможность увидеть редчайшие афиши и документы. Мертц был настолько великодушен, что позволил мне их не только сфотографировать, но и обнародовать в моих публикациях. Но, несмотря на его гостеприимство, я чувствовал себя в его доме… как бы это выразиться… некомфортно, что ли. Он приглашал меня снова, но я нашёл способ отказаться. Как сказали бы мои родители-хиппи, в его доме ощущались «нехорошие вибрации».

* * *

В гостиницу я вернулся крайне усталым, а войдя в номер, увидел, что кто-то успел побывать там до меня. С прикроватной тумбочки исчезли лампа и телефон, а их место заняли десятицентовые монеты «меркурии». Монеты были выложены в форме креста. У вершины креста я увидел нечто совершенно неожиданное. Это была пасхальная сладость — белая, словно сахар, птичка. Как же эти птички называются?
Кажется, кулик.
Белый кулик. И крест.
Смысл этих фигур дошёл до меня не сразу. Но затем меня осенило. Перед моим мысленным взором возникла ужасающая физиономия Деймонта. Я вспомнил, как он, указывая на открытку, сказал: «Для последователей вуду это — самый важный день. Он посвящён Марасса. Поэтому Байрон послал мне открытку именно в этот день. Десятое августа. Можно сказать, что это — наша Пасха».
Теперь я знал: кто, что, когда и почему.
«Кто» — это Байрон Бодро. «Что» — трюк с канатом, в ходе которого один из моих мальчиков должен будет умереть от ножа, а второй — от пули. Это произойдёт через четыре дня на сеансе «реальной магии», являющем собой нечто вроде религиозной церемонии. Теперь мне известно все. Кто, что, когда и почему.
Я не знал только одного — ГДЕ.

Глава 43

Существовали десятки способов, с помощью которых Байрон Бодро мог узнать, что я иду по его следу, но мой точный адрес ограничивал круг его осведомителей обитателями Лос-Анджелеса. Ибо, кроме них, никому не было известно, что я нахожусь в этом городе.
Возможно, это сделал молодой продавец книжной лавки или один из иллюзионистов, с которыми я разговаривал в «Замке». Всем магам из «Жёлтых страниц» я оставил номер телефона отеля, чтобы им не пришлось нести лишние расходы за звонки на мой сотовый.
Впрочем, теперь это не имело значения. Байрон не только нашёл меня, но и сообщил об этом прямо, без экивоков. Если верить Шоффлеру, я имел дело с издевательством в чистом виде.
С другой стороны, его появление в моём номере было в некотором роде хорошей новостью. Оно означало, что Карфур сбросил маску и начинает игру. В игре он мог сделать ошибочный ход и обнаружить своё местонахождение.
Но я не имел права сидеть и молча ждать развития событий. В моём распоряжении осталось всего четыре дня.

* * *

На утро у меня было назначено свидание с «информационным брокером». Я припарковал машину в довольно убогой округе, неподалёку от «Китайского театра Манна». Офис специалиста по добыче информации находился рядом с театром. Поскольку район был небезопасным, я проверил, хорошо ли закрыта машина. Туристы, скорчившись над бетонными плитами, возлагали ладони на отпечатки рук Арнольда, Клинта или Джулии. Их поведение, смех, шутки и улыбки перед камерой действовали на меня угнетающе. Эти люди развлекались, невольно напоминая мне о том дне, когда со своими мальчишками я веселился на «Празднике Ренессанса».
— Да, да, я знаю, что вы звонили, — сказал брокер и печально покачал головой. — С Карфуром полная тьма. На своё имя он жилья не снимал. Индивидуальный номер налогоплательщика оказался фальшивкой — принадлежит какому-то пенсионеру из Айовы. Ваш парень — настоящий призрак. У него есть все документы, нужные для выживания в информационном обществе, но все они являются подделкой. Я поработал с фамилией Бодро, но ничего не нашёл. Абсолютно ничего. Что касается парня по фамилии Мертц, то здесь мне есть что сказать.
— Дом в Беверли-Хиллз? — спросил я.
— На Барримур-драйв, если быть точным. Прекрасное место. Мертц его арендовал, но в прошлом году съехал.
— И не оставил никакого адреса?
— Только почтовый ящик. Но и его он закрыл полгода назад.
Много я от поиска не ждал, но всё же не думал, что снова окажусь в тупике. Довольно! Я не могу позволить себе снова и снова упираться в стену. Не имею права терять ни минуты. По моей спине катились струйки пота. Я поднялся