Пошли, составишь нам компанию.
Том проследовал за ним в гостиную.
Ее заливал яркий свет. В комнате было полным-полно мужчин в смокингах и дам в шикарных вечерних платьях.
В нос снова ударил запах джина.
– Эй, сынок! – В человеке с грубовато-добродушным лицом Том узнал Уильяма Бенедикса. – Как поживаешь?
– О-о, Том! – томно пропела платиновая блондинка с ярко накрашенными губами на красивом, несколько игривом личике…
– А ты, оказывается, любитель птиц? – Богарт дотронулся до маленького комочка под рубашкой. – Я тоже люблю живность: у меня живет пара великолепных собаченций.
– Слушайте, прекратите эту обезьянью какофонию! – захныкал Уильям Бенедикс. – Я уже совсем оглох.
Том удивился – помимо гула нескольких десятков голосов да жужжания таинственного, невидимого механизма, он ничего не слышал.
Бенедикс со сдвинутой на затылок ковбойской шляпой грохнул пивной кружкой о столик.
– Ну его к черту, у него вместо головы ночной горшок – сказал Богарт, увлекая Тома дальше в зал. – Ты, полагаю, не знаком с мистером и миссис Найтингейл? Они сгорают от нетерпения тебя увидеть.
Мужчина с лицом собаки, которую переехал многотонный самосвал, и женщина с обугленным обрубком вместо головы поднялись навстречу им, протягивая для пожатия ладони и пытаясь что-то произнести зашитыми хирургической ниткой губами. Том в ужасе отшатнулся. Одежда на них дымилась, из-под воротничка мужчины показались язычки огня.
– Да прекратите же вы эту обезьянью музыку!!!
– Ладно, малыш, не обращай на них внимания. – На плечо Тому легла ладонь, разворачивая его в другую сторону. – Все равно они не могут разговаривать – пережарились слегка. Тебя ждут и другие.
Возле соседнего столика стояли Снейл и Тори, собравшись, очевидно, танцевать (теперь и Том услышал музыку: трубач немилосердно насиловал инструмент, стараясь выдать что-то несусветное).
– Я больше не могу! – взревел Уильям Бенедикс, изо всех сил саданув кружкой о стол.
У Снейла и Торна чернели во лбу маленькие дырочки, откуда сочилась кровь, хотя Том точно помнил, что попал он не туда. Лица их были абсолютно пустыми, лишенными каких бы то ни было эмоций.
– Давай-ка выпей – ты же мужчина? – Богарт плеснул нечто дымящееся, пузырящееся из графина в стакан, подмигивая Тому, при этом лицо его стало подергиваться тиком. – Глотни, и тебе сразу станет хорошо как никогда.
Том принялся оглядываться по сторонам в поисках Розы.
Хэмфри Богарт совал дымящийся стакан ему в руку – раны на ладони больше не было. Роза куда-то исчезла.
На него воззрилась рыжеволосая красотка в черном платье с глубоким вырезом – да это же… Он видел в десятках фильмов это миловидное личико, вздернутый носик, миндалевидные глаза, безупречной формы губы – внезапно они ощерились, показывая острые как иголки зубы, лицо стало вытягиваться, покрываться короткой рыжей шерстью…
…Том замер словно вкопанный: все эти окружавшие его шикарно разодетые люди вдруг оказались со звериными головами – обезьяньими, лисьими, волчьими, и все они, переговариваясь между собой, уставились на него. Прямо перед ним сверкали два тигриных глаза.
Он повернулся к Богарту: существо со свиным рылом вместо головы настойчиво совало стакан с пенящейся жидкостью прямо ему в губы. В другом конце комнаты споткнулся и с грохотом опрокинул стол человек по фамилии Крикмор. На половине его лица мясо было содрано начисто, обнажилась желтоватая кость скулы, к плечу прилипла жухлая трава.
– Роза! – закричал Том, но голоса вокруг легко перекрыли его крик. Кабан, бормоча что-то ему в ухо, все совал стакан, что-то обжигающее, горькое коснулось губ…
«ПРОЧЬ! – мысленно послал он импульс, – УБИРАЙТЕСЬ!»
Том крепко зажмурился, изо всех сил сжал губы, горячая жидкость потекла по подбородку.., и вдруг наступила мертвая тишина.
Ладони Розы коснулись его лица.
– Ох и напугал же ты меня…
– Ты видела их?
Они были одни в темной комнате. Сквозь стеклянные двери лился лунный свет, серебря мебель, безукоризненно чистую и безжизненную.
– Кого – их?
В воздухе висел легкий запах джина – смеси алкоголя и можжевельника. Под рубашкой шевельнулся Дэл.
– Тогда чего же ты испугалась?
Лунный свет падал и на ее лицо, делая его серебристо-белым.
– Ты разговаривал сам с собой и творил Бог знает что…
Сердце его постепенно успокаивалось.
Разрыв очередной ракеты окрасил комнату и лицо Розы