что я могу это сделать. Ассистентка в страхе посмотрела сначала на мои трясущиеся руки, затем взглянула мне в лицо: мое пристрастие к выпивке не было ни для кого тайной; впрочем, все мы время от времени изрядно накачивались. Однако в данном случае алкоголь был совершенно ни при чем, просто это внезапное понимание моей способности его вылечить потрясло меня до глубины души.
Отложив в сторону инструменты, я провел пальцами по разорванным кровяным сосудам. Излучение, невидимое излучение так и заструилось из меня к той кровавой каше, что сотворила пуля, покувыркавшись внутри тела от легкого к печени. И эта кошмарная рана вдруг стала неимоверно быстро затягиваться. Искромсанные ткани восстанавливали свой первоначальный вид, из кроваво-красных становились девственно-розовыми… Ассистентка отшатнулась, издавая под стерильной маской булькающие звуки, а я весь пылал еще неведомым мне таинственным огнем. При этом голова была абсолютно пустой и действовал я чисто автоматически.
Выдернув зажимы, я сжал края разреза большим и указательным пальцами и резким движением закрыл рану так, как застегивают «молнию». На этом месте остался лишь розовато-коричневый, почти заживший шрам.
Ассистентка Уизерса, сдернув маску с лица, бросилась вон из операционной.
– Заберите его, – велел я удивленному санитару: тот сидел, подремывая, у входа, видел, как ассистентка выбежала словно ошпаренная, но что произошло, понятия не имел.
Уошфорда увезли, а я побрел в просторный, с кафельным полом, холл у операционной. Перед глазами у меня все плыло. Ассистентка, завидев меня, попятилась. Я уже хотел расхохотаться, но тут заметил, что на мне все еще маска.
Тогда я снял ее и опустился на скамейку возле ассистентки.
– Не надо меня бояться, – сказал я ей.
– Пресвятая Мария, – запричитала она (девушка была ирландкой, а значит, католичкой).
Энергия продолжала струиться из меня. Я поднес к лицу ладони в хирургических перчатках – они выглядели так, будто вся кожа с них содрана.
– Пресвятая Дева Мария, мать Иисуса, – продолжала бормотать сестра. Лицо ее становилось то белее мела, то пурпурно-красным.
– Забудьте то, что видели, – посоветовал я. – Забудьте, и никогда никому об этом ни слова, ясно вам?
Она немедленно скрылась в операционной, я же остался поразмышлять над тем, что только что со мной произошло.
Было такое ощущение, будто неведомая сила подняла меня на недосягаемую высоту, откуда передо мной раскинулся весь мир, и проговорила мне: «Смотри, все это отныне принадлежит тебе». На мгновение я ощутил, как давление у меня подпрыгнуло и в голове загудело.
Постепенно я пришел в себя, поднялся и вернулся в операционную. Уизерс за моим столом заканчивал оперировать.
Бросив на меня уничтожающий взгляд, он сделал несколько завершающих стежков, после чего вернулся на свое место. В тот день я провел еще пять операций, но неведомая сила, возродившая Уошфорда, больше ко мне не возвращалась.

***

– Вот и ночь наступила, – произнес маг, посмотрев на небо. Том изумленно огляделся: действительно, на деревьях зажглись фонари, отбрасывая тени на водную гладь озера. – Пора спать. Завтра я вам расскажу о том, как познакомился со Спеклом Джоном и что со мной происходило после войны.
– Спать? – недоумевающе спросил Дэл. – А как же…
Они с Томом одновременно уставились на обертки из-под сандвичей и грязные бумажные тарелки.
– Да-да, вы уже поели, – сказал Коллинз. Лицо его было спокойным, только чуть усталым.
– Но мы же тут сидим… – Том посмотрел на часы: стрелки показывали одиннадцать, – всего лишь час.
– Мы тут сидим весь день. Значит, увидимся завтра, в это же время. – Он поднялся, и мальчики, ошарашенные, последовали его примеру. – Хочу добавить лишь одно: Уильям Вандури, чьим именем я пользовался некоторое время, навел на меня порчу. Если бы не он, я бы, скорее всего, остался фокусником-любителем, и никогда бы не открылось мне все то, к чему я так стремился.

Глава 5

Уже без Коллинза Том и Дэл поднимались по шатким ступенькам, биологические часы каждого из них утверждали, что день только-только начался, однако весь окружающий мир говорил, что наступила ночь. Густая растительность по берегам озера превратилась в сплошную темную массу, трепещущую, дышащую. Поднявшись к дому, мальчики остановились в бледно-желтом электрическом свете и взглянули вниз: Коулмен