как будто проступая в тумане.
Белые колонны напоминали ему чугунные прутья ворот.
Внезапно он понял, где именно должен находиться маг.
Чувствуя, что поступает глупо, но подсознательно понимая, что все делает правильно, мальчик прижал ладонь к стене. На мгновение он ощутил твердую оштукатуренную поверхность, чуть прохладнее ладони, затем поверхность эта стала размягчаться, как будто разорвалось сцепление молекул и они начали расходиться в стороны. Штукатурка сделалась теплее и на какой-то миг как будто влажной. Поверхность стены уже не была твердой, а потом она как бы растворилась, и от нее остался только зеленый цвет. Рука, не встречая более препятствия, вошла внутрь до самого запястья и теперь проглядывала с той стороны, будто прикрытая зеленой пеленой. Вслед за рукой Том двинулся сквозь стену и сам.

Глава 5

Перед ним открылось казавшееся безграничным белое пространство. Сердце гулко забилось под пронизывающим и в то же время мягким, почти ласковым взглядом Коллинза. Маг восседал в знакомом кресле с совиными головами на подлокотниках, одет он был в серый фланелевый костюм, а на ногах сияли вычищенные до блеска серые туфли.
На правом подлокотнике он пристроил стакан, наполовину наполненный виски.
– Я знал уже, кто ты такой, – когда впервые услышал твое имя, – проговорил маг, потирая подбородок, – а когда познакомился с тобой, сомнений не осталось. Прими мои поздравления. Ты должен очень собой гордиться, причем абсолютно по праву.
– Мне нечем гордиться.
Коллинз усмехнулся.
– Вот это ты напрасно. Да будет тебе известно, что, возможно, за последние столетия равных тебе еще не было. Когда твое обучение завершится, тебе будет подвластно все на свете, ты будешь иметь все, что пожелаешь. Ну а пока я готов ответить на любые твои вопросы, а их у тебя наверняка накопилось предостаточно. – Коллинз, не глядя, нащупал стакан и отхлебнул. – Должен же жених полюбопытствовать насчет своей невесты, даже если под венец идет против собственной воли.
– Дэл уверен, что избранник – именно он, – заметил Том.
– А вот это тебя не должно волновать. – Сейчас Коллинз удивительно напоминал Лейкера Брума в те не такие уж и редкие моменты, когда тот притворялся добряком. Том ощутил охватившее мага возбуждение, чуть ли не услышал его участившийся пульс. – И вообще, отныне ты просто не можешь позволить себе беспокоиться о подобных мелочах, мой птенчик. Такова уж участь тех, кто достигает заоблачных высот: они просто-напросто не замечают мелкую живность, суетящуюся там, внизу, под облаками.
– Но что будет с Дэлом, когда он обнаружит, как жестоко ошибался? Я не хочу, чтобы он вообще когда-либо осознал свою ошибку, не хочу вставать на его пути.
Маг, снова отхлебнув виски, пожал плечами.
– Скажу тебе только одно: это последнее лето, которое Дэл проводит в Обители Теней. Ты же, напротив, будешь приезжать сюда часто и надолго. Так будет, сынок, хотим мы с тобой этого или нет. Потому что это предопределено. – Он снова улыбнулся Тому, затем полез в карман пиджака и вытащил оттуда знакомый конверт. – Что же касается вот этого, ты должен был предвидеть, что Елена обязательно передаст это мне. Расцениваю твой шаг как черную неблагодарность за мое гостеприимство.
Том в ужасе смотрел на свое письмо матери, которое улыбающийся Коллинз держал двумя пальцами.
– Ну да ладно, кто старое помянет, тому глаз вон, – сказал маг. – Сейчас мы это уничтожим и забудем, хорошо?
Верхний уголок конверта занялся огнем. Коллинз перевернул письмо, подержал его, пока пламя не коснулось пальцев, затем подбросил вверх почерневший, скрученный конверт, тот в последний раз ярко вспыхнул и растворился в воздухе, так что даже пепла не осталось.
– Вот и все, – заключил Коллинз, – больше нас ничто не разделяет, и, надеюсь, это никогда не повторится. Ты меня понял?
– Понял…
Том сильно побледнел: письмо в его глазах было чем-то вроде гарантии того, что им удастся выбраться из Обители Теней.
– И еще одно запомни: для тебя это неизмеримо важнее учебы в школе. Здесь твоя школа и твой университет. А теперь я хочу показать тебе то, о чем ты рано или поздно непременно спросишь. – Он наклонился и извлек из-под кресла не слишком толстую книжку в переплете из натуральной кожи. Ни на нем, ни на корешке никаких надписей не было. – Это – та самая Книга, наша Книга, которую мы обязаны