подевались?
Голос Ласситера прозвучал так громко, что он даже смутился и виновато посмотрел вокруг, словно был готов извиниться перед хозяевами, но их по-прежнему не было видно.
Постучав в дверь кухни, он выждал немного и постучал вновь.
– Эй, есть тут кто-нибудь?
– Может, они на молитве в Башне? – сказал Куинн. – Попробуем войти.
Дверь была незаперта. Когда они ее отворили, в лицо Ласситеру ударила струя жаркого воздуха, и солнце, светившее в стенное отверстие, едва не ослепило его.
Длинный деревянный стол был накрыт к ужину. На нем стояли оловянные тарелки и кружки. Керосиновые лампы были наполнены доверху. В плите горел огонь, а рядом лежали аккуратно сложенные дрова, которые позднее должны были понадобиться Сестре Смирение.
Место на каменном полу, где лежала Сестра Благодать, было чисто выскоблено, в воздухе стоял резкий запах паленой шерсти. Подойдя к плите, Ласситер сдвинул кочергой конфорку, заглянул внутрь и увидел обгоревшую тряпку, вернее, остатки тряпки, которой мыли пол.
– Они сожгли улики, – сказал Ласситер в бессильной ярости. – И Бог свидетель, им это с рук не сойдет, даже если мне всех придется упрятать за решетку. Это я вам как миротворцу говорю, Куинн.
После нескольких неудачных попыток подцепить горелые клочья – они рассыпались от прикосновенья – Ласситер швырнул кочергу на пол, едва не угодив в ногу Куинну, и взглянул на него так, словно это Куинн ее бросил.
– Ну, где эта Башня? Пора мне побеседовать с вашими друзьями.
Билл смотрел на него с беспокойством.
– Шеф, тут и вправду чужая земля. Может, нам нужен переводчик, чтобы они нас поняли как надо? Вы, конечно, правы, но они тоже считают, что правы, и если мы не будем на них давить...
– Что ты несешь? – спросил Ласситер. – Или у тебя, как у Куинна, размягчение мозга?
– Нет, но...
– Никаких но. Иди за мной, Билл.
Они снова шли в тишине, только похрустывали иногда ветки под ногами да сойка в кустах свистом предупреждала птиц об опасности. Так, не проронив ни слова, они вступили во внутренний двор Башни. Труп лежал там же, перед алтарем.
Он был накрыт одеялом, а неподалеку сидела на скамейке Мать Пуреса с четками в руках и, не мигая, смотрела на незнакомых мужчин. На ней было чистое белое одеяние.
– Мать Пуреса, – тихонько позвал ее Куинн.
– Вы хотели сказать, дона Изабелла?
– Конечно. Где остальные, дона Изабелла?
– Ушли.
– Куда?
– Далеко.
– И оставили вас одну?
– Я не одна. Вот Каприот.
Она ткнула костлявым пальцем в сторону трупа, затем указала на Куинна и его спутников. – И вы. И вы. Уже четверо, а со мной – пятеро. Это гораздо лучше, чем сидеть одной у себя в комнате, где не с кем поговорить. Пять – хорошее число, у нас может получиться интересная беседа. С чего начнем?
– С ваших друзей: Учителя, Сестры Смирение, Кармы...
– Я же вам сказала – они ушли.
– Но вернутся?
– Не думаю, – сказала она, равнодушно пожав плечами. – К чему им возвращаться?
– Чтобы заботиться о вас.
– Обо мне позаботится Каприот, когда проснется.
Ласситер приподнял одеяло и склонился к телу, разглядывая раны на голове.
– Не могу поверить, чтобы муж оставил ее тут одну, – сказал Куинн.
– Да?
Ласситер разогнулся и сурово посмотрел на него.
– Мне казалось, он очень к ней привязан.
– У них же тут свои законы, возможно, что и слова "привязанность" в их языке нет.
– Думаю, что есть.
– Тогда что все это значит? Может, они с нами играют в прятки?
– Нет.
– Тогда что?
– Либо Учитель собирается вернуться, либо он оставил здесь жену намеренно, понимая, что больше не в состоянии заботиться о ней как следует. Он знал, что мы скоро приедем, и ей недолго придется сидеть одной.
– То есть он решил, что пора сматывать удочки, а старушка будет ему обузой?
– Нет. Я думаю, он хотел, чтобы мы забрали ее отсюда и поместили в больницу. За ней нужен специальный уход.
– Значит, ваш Учитель хотел, чтобы все было как лучше? – спросил Ласситер. – Впрочем, это не важно: здесь произошло убийство, а скорее всего два, к тому же они бросили старуху на произвол судьбы.
– Он никогда не оставил бы ее тут из чисто эгоистических соображений.
– Опять вы за свое!
– Я вас не слышу! – раздраженно вмешалась Мать Пуреса. – Говорите громче! Какой смысл в беседе, если собеседники не слышат друг друга?
– Успокойте ее, ради Бога, пусть помолчит, а то я сейчас сам с ума сойду,