раз, когда я шучу, все смеются.
– За живот хвататься надо?
– Ой не нравишься ты мне, ой не нравишься... Но несколько дней я тебе, так и быть, даю.
– Справедливое решение.
– А я справедливый человек. Очень справедливый, вот чего не понимает эта сука Элси! Если бы она не хапала, я бы ей сам отдал, если бы она не вопила, что я погубил ее карьеру, я бы ей карьеру на блюдечке принес, как мороженое!.. Этот тип сказал, что ты играешь в карты.
– Да.
– На деньги?
– На деньги.
– Тогда пошли в каюту.
Все последующие дни протекали так же, как этот. Утром Конноли был относительно трезв и говорил о том, какой он хороший человек и как плохо к нему относится Элси. Днем они с Куинном играли в кункен, пока Конноли не засыпал за столом, и тогда Куинн клал его на кушетку, а сам поднимался с биноклем на палубу и смотрел, не появились ли на борту "Руфи" хозяева. Вечером Конноли начинал пить и говорил, какая хорошая женщина Элси и как он плохо к ней относится. У Куинна создалось впечатление, что есть два Конноли и две Элси. Утреннему, хорошему Конноли следовало бы жениться на вечерней, хорошей Элси, и они бы отлично ужились.
На четвертый день, когда Конноли храпел на кушетке, Куинн поднялся на палубу и увидел, что капитан по имени Макбрайд и двое матросов, которых он раньше не замечал, готовятся к отплытию.
– В полночь снимаемся, – сказал Макбрайд Куинну. – Идет хорошая волна. Где Нельсон?
– Спит.
– Значит, можно поработать. Останешься с нами, Куинн?
– А куда вы направляетесь?
– Секрет. Нельсон уходит от противника. К тому же у него есть милая привычка в последний момент отменять приказ.
– Мне нужно знать, куда я еду.
– Зачем? Прокатишься, да и все.
– Откуда вдруг прилив нежности ко мне, капитан?
– Ненавижу кункен, – ответил Макбрайд. – Когда с ним играешь ты, я свободен.
Куинн навел бинокль на "Руфь". Там он по-прежнему никого не увидел, но к баркасу был привязан ялик, которого не было накануне. Минут через десять на палубе появилась женщина в джинсах и майке. Она повесила на поручень что-то вроде одеяла и скрылась.
Куинн подошел к Макбрайду.
– Если Конноли проснется, скажи, что у меня дело на берегу.
– Я его только что видел. Его и смерч не разбудит.
– Прекрасно.
Он зашел к Юргенсену, взял у него лодку и поплыл к "Руфи". Женщина развешивала на палубе простыни и одеяла проветрить.
– Миссис Агила? – спросил Куинн.
Она подозрительно посмотрела на него, как смотрит любая хозяйка на стоящего у порога продавца.
– Да, – ответила она, поправляя выгоревшие на солнце волосы. – Чего вы хотите?
– Я Джо Куинн. Можно мне поговорить с вами несколько минут?
– О чем?
– О вашей сестре.
На ее лице мелькнуло и исчезло удивление.
– Нет, – спокойно ответила она. – Я не говорю о своей сестре с журналистами.
– Я не журналист. И не официальное лицо. Я просто человек, которого интересует дело вашей сестры. Скоро его опять будут слушать, и, насколько мне известно, вашу сестру вряд ли отпустят.
– Почему? Она уже достаточно наказана! В тюрьме ею довольны. Почему ее не отпустят? И как вы меня нашли? Откуда вы знаете, кто я?
– Если вы разрешите мне подняться, я все объясню.
– У меня мало времени, – недружелюбно сказала она. – И много дел.
– Я вас долго не задержу.
Миссис Агила смотрела, как он привязывает лодку к бую и неуклюже поднимается по лесенке. Баркас ничем не напоминал лощеную "Красу морей", но Куинн чувствовал себя на нем гораздо уместнее. Это было рабочее судно, а не безделушка, палуба блестела не от лака, а от рыбьей чешуи, и никакая сила не заставила бы Элси и адмирала войти в маленький, прокопченный камбуз.
– Вашу теперешнюю фамилию и адрес назвала мне миссис Кинг, помощница вашего брата. Я был вчера в Чикото и разговаривал с ней и с другими людьми. Вы помните Марту О'Горман?
– Мы не были знакомы.
– А с ее мужем?
– В чем дело? – резко спросила миссис Агила. – Мне казалось, вы хотите поговорить об Альберте. О'Горманы меня не интересуют. Если я могу чем-то помочь Альберте, то, конечно, все сделаю. Но при чем тут О'Горманы? Он и Альберта всего лишь жили в одном городе.
– Альберта была бухгалтером. О'Горман, в известном смысле, тоже.
– И еще несколько сот человек.
– Однако с этими сотнями ничего из ряда вон выходящего не произошло, – сказал Куинн. – А судьбы Альберты и О'Гормана в один и тот же месяц изменились весьма