горизонте, коричневым в местах, где росли водоросли, и серо-зеленым в бухте. Воздух был теплым и неподвижным. Двое крошечных ребятишек сидели в паруснике величиной с ладонь, терпеливо дожидаясь ветра.
Куинн пересек песчаный пляж и направился к молу. Контора Тома Юргенсена была заперта, но сам Юргенсен сидел на бетонной стене и разговаривал с седым человеком в морской фуражке, синем кителе и белоснежных брюках. Когда Куинн был совсем близко, морской волк сорвался с места и сердито зашагал к причалу.
– Ты вернулся или не уезжал? – угрюмо спросил Юргенсен.
– Вернулся.
– Я же просил тебя подождать неделю-другую, а не день-другой.
– Мне захотелось с тобой поболтать, – сказал Куинн. – Я не за деньгами. Кто этот моряк?
– Один тип из Ньюпорт-Бич. Не отличает компаса от метлы, но у него восьмидесятифутовая яхта, и он считает себя адмиралом флота и повелителем ветров... Сколько у тебя денег, Куинн?
– Я тебе вчера сказал – ни гроша.
– Хочешь подработать?
– Где?
– У этого адмирала. Ему нужен сторож, – сказал Юргенсен. – Он разводится с женой и из кожи вон лезет, чтобы ей насолить. Вчера, например, его осенила гениальная идея: перенести все, что лежит в сейфах, на борт "Красы морей", пока нет решения суда о разделе совместно нажитого. Но, с другой стороны, ему страшно, что жена узнает, где теперь сокровище, и высадит на яхту десант.
– Я в яхтах не разбираюсь.
– И не надо. "Краса морей" простоит на приколе до тех пор, пока не будет сильного прибоя – в штиль она через перекаты не пройдет. Дней пять-шесть тебе обеспечены. Сиди себе на палубе и отгоняй хищных блондинок.
– Сколько он готов платить?
– Требуй семьдесят пять долларов в день, он в панике.
– Его зовут адмирал Нельсон?
– Альбан Конноли. Он женат на бывшей голливудской старлетке. В Голливуде все женщины моложе тридцати – старлетки. – Юргенсен закурил. – Решай. Шезлонг в тени, пиво, карты. Адмирал готов играть от восхода до заката.
– Это хорошо, – сказал Куинн. – Особенно если ему не всегда везет.
– С десятью миллионами везенье не обязательно. Так что, пойти, сделать тебе рекламу?
– Подработать не мешает.
– Заметано. Я пошел. Начнешь работать прямо сейчас?
– А почему бы и нет? – сказал Куинн, подумав: "Куда мне, собственно, спешить? О'Горман в аду, Сестра Благодать в Уединении, Альберта Хейвуд в тюрьме. Дней пять у меня действительно есть".
– Ты многих рыбаков здесь знаешь? – спросил он Юргенсена.
– В лицо всех, по имени – почти всех.
– Что ты можешь сказать о человеке по фамилии Агила?
– Фрэнк Агила? У него баркас "Руфь". Вон он стоит, у дальнего причала, сразу за шлюпкой с синей полосой на борту. Видишь?
– Вроде бы да.
– Почему тебя интересует Агила?
– Он шесть лет назад женился на Руфи Хейвуд. Не знаешь, как они живут?
– Очень неплохо, – сказал Юргенсен. – Я ее часто вижу. Она помогает Фрэнку чинить сети, баркас у них как игрушка. Люди они симпатичные, тихие, живут сами по себе... Пойдем, отведу тебя в контору. Жди меня там, пока я буду обхаживать Конноли. Напечатай на машинке пару рекомендательных писем, доставь адмиралу удовольствие. Но особо не старайся, к двенадцати он обычно так надирается, что читать не может.
Когда Юргенсен ушел, Куинн полистал телефонный справочник, набрал номер Агила, и женщина, назвавшаяся приходящей няней, сообщила, что мистер и миссис Агила уехали на несколько дней в Сан-Педро.
Подходя к "Красе морей", Куинн наблюдал, как человек в комбинезоне закрашивает название на борту, а перегнувшийся через перила Конноли кричит, чтобы тот поторапливался.
– Мистер Конноли? – спросил Куинн.
– Куинн?
– Да.
– Вы опоздали.
– Мне нужно было расплатиться в мотеле и отвести машину на стоянку.
– Не торчите там внизу, – сказал Конноли. – Никто вас на руках сюда не поднимет.
Идя вверх по трапу, Куинн уже не сомневался, что работа будет не такой приятной, как расписывал Юргенсен.
– Садись, Куинн, – сказал Конноли. – Этот, как его, который лодками торгует, объяснил тебе, в чем дело?
– Да.
– Женщины знают только, как яхта называется, больше они ничего не замечают, вот я и решил изменить название. Неплохо придумано, а?
– Тянет на Нобелевскую премию.
Конноли закинул ногу на ногу и почесал большой красный нос.
– Значит, ты из тех остряков, которые вякают, когда надо и не надо?
– Да, я из тех.
– Запомни, Куинн, здесь шучу я. И каждый