у нас были дома хуже сараев. А потом появилась Мать Пуреса и построила Башню.
– Она вступила в общину?
– Да. Мать Пуреса очень богатая. Других таких у нас нет. Я думаю, богатые слишком озабочены тем, как потратить деньги на земле, им не до вечной жизни.
– Ты боишься, Карма?
– Когда Учитель на меня смотрит – да. Но Сестру Благодать не боюсь. На самом деле я ее не так уж ненавижу. Она каждый день молится, чтобы у меня прошли угри.
– Ты знаешь, где она сейчас?
– Да, все знают – в Уединении.
– Сколько она там пробудет?
– Пять дней. Наказание всегда длится пять дней.
– Ты знаешь, за что ее наказали?
Карма покачала головой.
– Она говорила о чем-то с Учителем и Братом Венец, но очень тихо. Потом мы с мамой пошли готовить обед, а когда вернулись, Сестры Благодать уже не было, а Брат Голос сидел у печки, согнувшись, и плакал. Он без Сестры Благодать шагу ступить не может, она с ним нянчится, как с ребенком, особенно когда он болеет. А Брат Венец ужасно радовался, потому что он злее сатаны.
– Брат Венец давно к вам пришел?
– Примерно через год после того, как построили Башню. Года три назад.
– А Сестра Благодать?
– Она жила с нами еще в горах Сан-Габриэль. Почти все, кто сейчас здесь, там жили, не считая других, которые ушли, потому что поссорились с Учителем. Как мой отец.
– Где сейчас твой отец, Карма?
– Не знаю, – прошептала она. – И спрашивать об этом нельзя. Когда кого-то исключают из общины, даже имя его нельзя употреблять.
– Ты когда-нибудь слышала о человеке, которого зовут Патрик О'Горман?
– Нет.
– Можешь запомнить это имя – Патрик О'Горман?
– Да, а что?
– Ты мне очень поможешь, если будешь слушать, не произнесет ли его кто-нибудь. И пусть это будет нашей тайной, как мазь. Договорились?
– Да. – Она потрогала щеки, лоб, подбородок.
– Вы правда думаете, что я буду красивой, когда пройдут угри?
– Не сомневаюсь.
– Как вы перешлете мазь? Учитель вскрывает всю почту и выбрасывает лекарства. Он считает, что помогает только вера, а не доктора и лекарства.
– Я ее сам тебе привезу.
Было темно, и Куинн скорее почувствовал, чем увидел, как она то ли протестующе, то ли испуганно вытянула вперед руку.
– Не надо, мистер Куинн, они против того, чтобы вы приезжали. Они говорят, что вы хотите причинить нам зло.
– Это не так. Сама по себе община меня не интересует.
– Почему же вы приезжаете?
– Первый раз – случайно, второй – чтобы повидаться с Сестрой Благодать. Она просила меня узнать кое о чем.
– Честное слово?
– Да... Карма, уже поздно. Если ты сейчас не вернешься, нас линчуют.
– Меня еще не успели хватиться. Я сказала, что ложусь спать, а мама будет допоздна занята на кухне. Я думала, – с горечью добавила Карма, – что через час буду на полдороги к городу. Но, видно, мне тут придется торчать всю жизнь, и я стану такой же грязной, уродливой и старой, как они. Я хоть сейчас готова умереть. Тогда я попаду в рай, потому что не успела совершить ни одного греха – не носила красивых платьев и туфель, не пререкалась с Учителем, не мыла каждый день голову душистым шампунем.
Куинн вышел из машины и открыл перед Кармой дверцу. Она неуклюже и медленно выбралась наружу.
– Найдешь дорогу в темноте? – спросил Куинн.
– Я по ней миллион раз ходила.
– Тогда пока!
– Вы правда вернетесь?
– Да.
– И привезете мазь? Не забудете?
– Нет, – сказал Куинн. – А ты не забывай, о чем я тебя попросил.
– Вы насчет Патрика О'Гормана? Я, конечно, буду прислушиваться, но вряд ли что-нибудь услышу.
– Почему?
– Нам запрещено говораить о людях, которых мы знали в прежней жизни, а среди Братьев Патрика О'Гормана нет. Когда я ухаживаю за Матерью Пуресой, то часто читаю тетрадь, в которую Учитель записывает прежние имена. Там нет О'Гормана. У меня очень хорошая память.
– Ты помнишь имя Сестры Благодать?
– Конечно! Мария Алиса Фезерстоун. Она жила в Чикаго.
Куинн спросил о других, но их имена тоже ничего ему не говорили.
В свете луны он видел, как Карма идет обратно. Она шла широким, энергичным шагом, как будто раздумала умирать, догадавшись, что недалек тот час, когда можно будет грешить напропалую.
Куинн доехал до Сан-Феличе, снял номер в мотеле и заснул под звуки прибоя, бьющего о мол.

Глава 10

К девяти утра солнце выжгло туман над морем, и оно, лежащее почти неподвижно, было испещрено разными цветами: небесно-голубым на