Но это почти пятьдесят миль! Как вы туда доберетесь?
– Выйду на шоссе и буду голосовать.
– Вам наверняка придется долго ждать. В Сан-Феличе обычно едут другой дорогой, она длиннее, но лучше, на этой машин мало. К тому же после захода солнца вас вообще побоятся посадить. А ночи в горах холодные.
Куинн изучающе посмотрел на нее.
– К чему вы клоните, Сестра?
– Ни к чему. Мне вас просто жаль. Один, в горах, холодной ночью, без крыши над головой, вокруг дикие животные...
– Что вы хотите этим сказать?
– Ну, например, то, – нерешительно продолжала она, – что можно найти более простое решение. Завтра Брат Терновый Венец собирается в Сан-Феличе. Он поедет на грузовике. У нас трактор сломался, и Брат Венец должен купить запасные части. Я уверена, что он согласится подвезти вас.
– Вы очень добры.
– Глупости, – сказала она, нахмурившись. – Я всего лишь эгоистична. Мне не хочется лежать ночью без сна и представлять, как вы в тонких ботинках лазаете по горам... У нас есть кладовая, где можно переночевать на раскладушке. Я дам вам одеяло.
– Вы всегда так гостеприимны, Сестра?
– Нет, – резко ответила она. – К нам забредают ворье, хулиганье, пьяницы. Они получают соответствующий прием.
– А почему вы делаете такое роскошное исключение для меня?
– Роскошное? Подождите, вы сейчас увидите раскладушку. Безмятежного сна не обещаю.
Где-то неподалеку послышались удары гонга.
– Молитва закончена, – сказала Сестра Благодать. Несколько секунд она стояла совершенно неподвижно, касаясь пальцами лба. – Так. Сейчас нам, наверное, лучше уйти из кухни. Скоро придет Сестра Смирение, ей нужно растопить печь, и она будет вас стесняться.
– А остальные?
– У всех Братьев и Сестер есть дела, которые им надо закончить до захода солнца.
– Я хотел спросить, смутятся ли они, увидев незнакомца?
– Если будете вести себя вежливо, так же отнесутся и к вам. А у бедной Сестры Смирение столько забот, что лучше оставить ее в покое. У нее трое детей, и власти требуют, чтобы она отдала их в школу. Но скажите, неужели Учитель учит хуже, чем кто-то там, в городе?
– По этому вопросу у меня своего мнения нет, Сестра.
– Знаете, в первый момент, когда я вас увидела, то подумала, что вы из школьного совета.
– Я польщен.
– Напрасно, – усмехнулась Сестра Благодать. – Это назойливые, ограниченные люди. Сколько огорчений они доставляют Сестре Смирение! Ничего удивительного, что у нее с небесными вибрациями тоже плохо.
Куинн вышел вслед за ней из дома. Брат Голос Пророков дремал в качалке под мадроньей. На его обритой голове дрожали солнечные пятна.
Из-за угла показалась невысокая широкоплечая женщина. За ней следовали мальчик лет восьми, девочка на год или два постарше и девушка лет шестнадцати – семнадцати. На них были те же серые шерстяные одеяния, но у двух младших детей они едва прикрывали колени.
Процессия молча проследовала в столовую, и лишь девушка бросила на Куинна быстрый вопросительный взгляд. Куинн ответил тем же. Она была хорошенькая, с блестящими карими глазами и вьющимися волосами, однако кожу ее сплошь покрывали прыщики.
– Сестра Карма, – сказала Сестра Благодать. – У бедной девочки угри, и никакие молитвы не помогают. Пойдемте, я покажу, где вы будете спать. Сразу говорю: никаких удобств не ждите, у нас их нет. Потакая телу, ослабляешь дух. Признайтесь, вы именно этим в основном занимаетесь?
– Признаюсь.
– И не боитесь? Вас не пугает то, что уготовано впереди?
Поскольку Куинна пугало только то, что ему не были уготованы ни деньги, ни работа, он ответил:
– Я стараюсь об этом не думать.
– Но вы должны думать, мистер Куинн!
– Хорошо, Сестра, сейчас начну.
– Опять шутите... Какой странный молодой человек. – Она перевела взгляд на свое серое одеяние, на широкие, плоские, покрытые мозолями ноги. – Но, наверное, и я вам кажусь странной. Что ж, лучше казаться странной в этом мире, чем в том. – И добавила: – Аминь, – как бы ставя точку.
Снаружи кладовая казалась уменьшенной копией здания, которое они только что покинули. Но внутри она была разделена на клетушки, каждая из которых запиралась на замок. В одной из клетушек возле крошечного окна стояла узкая железная кровать с плоским серым матрасом, которую покрывало одеяло, частично съеденное молью. Куинн надавил на матрас ладонями. Он был мягким и буквально расползался под руками.
– Волосы,