был еще один веский аргумент против того, чтобы убрать Томкина в ту же минуту. Тем более, это обязательно получилось бы небрежно, а такие импровизации были ему не по нутру. Да, он мог бы сделать это прямо сейчас, и сделать хорошо. Но он не хотел. Человек любил, чтобы все было чисто и аккуратно; в другой жизни из него мог выйти первоклассный ювелир.
Поэтому он лишь пристально посмотрел на Томкина, который даже не подозревал, что смерть была в нескольких шагах от него.
Человек отвернулся, быстро спустился по пожарной лестнице к подъемнику и через несколько минут снова очутился в холле. Там он непринуждённо почесал ухо, и теперь в слуховом проходе был установлен совершенно незаметный снаружи шарик телесного цвета. Человек надавил на шарик кончиком пальца и стал слушать.

* * *

Николас почувствовал это, отвернувшись от стены со сверкающими телефонными автоматами: предостерегающее щекотание вокруг шеи. Он спокойно направился к книжному магазину, хотя и не собирался туда входить. Просто он стоял к витрине лицом и не хотел резко изменять направление движения. Люди входили в магазин и выходили из него. У кассы выстроилась небольшая очередь: карманные издания бестселлеров продавались на двадцать процентов дешевле обычного.
В витрине отражался большой участок зада позади Николаса, хотя наблюдение затруднялось бликами от огней и искажением в стекле. Не стоило слишком долго тут задерживаться. Николас посмотрел на часы. У него оставалось еще пятнадцать минут, и он вовсе не желал провести это время в вагоне поезда, особенно теперь.
Ник отошел от витрины книжного магазина и стад пересекать зал по диагонали. Перед ним прошла старушка, катившая перед собой сумку на колесиках. Его обогнали два моряка в белой летней форме, один из которых рассказывал другому соленый анекдот. Молодой женщины у колонны уже не было. Трое темноволосых ребятишек шумно проследовали к перрону под присмотром матроны с суровым лицом. Около автоматических камер хранения стоял мужчина в черной нейлоновой куртке; изо рта у него торчала зажженная сигарета. Напротив него человек в светло-коричневом костюме листал свежую газету. К нему подошел другой человек с небольшим саквояжем, они обменялись рукопожатием и ушли.
Николас вошел в кафе и уселся за стойку рядом с толстяком, который расправлялся с большим куском орехового пирога. Перед ним на стойке лежала долларовая бумажка и несколько монет. К губам толстяка прилипли крошки пирога и остатки крема. Он не обратил на Николаса никакого внимания. Николас заказал сосиску и апельсиновый сок. Колонны кафе были отделаны зеркалами, с помощью которых Николас продолжал наблюдение. Ему принесли заказ, и он расплатился.
Тревожное ощущение не покидало Николаса. Без сомнения, за ним следил человек, владеющий харагэй. Связь была двухсторонней, потому что наблюдатель по неосмотрительности подошёл к нему слишком близко.
Николас вытер губы жесткой салфеткой, последний раз взглянул в зеркало и вышел из кафе. До поезда оставалось немногим больше пяти минут, и за это время он должен был заставить того человека выдать свое присутствие. О том, чтобы пропустить поезд, не могло быть и речи. Жюстина не выходила у Николаса из головы. Ей наверняка угрожала опасность, и Ник чувствовал себя совершенно беспомощным вдали от нее. Одно дело попросить Дока Дирфорта присматривать за ней время от времени, и совсем другое — находиться там самому в решающую минуту. В такой ситуации Николас мог рассчитывать только на себя.
Ему оставалось сделать еще одну вещь. Он вернулся к автомату и позвонил лейтенанту Кроукеру.
— Слушаю. — Голос был хриплым и раздраженным.
— Это Николас Линнер, лейтенант.
— Что там у вас?
— Я возвращаюсь на побережье. Жюстине нужна моя помощь.
Кроукер молчал. Николас медленно скользил взглядом вокруг себя.
— Кроукер, за мной кто-то следит.
— Вы, похоже, переутомились или насмотрелись детективов?
— Я еще никого не заметил — пока. — Опять наступила тишина, только где-то на линии тихо звучала музыка.
— Откуда же вы знаете, что за вами следят? — спросил наконец Кроукер.
— Вы можете мне не поверить.
— И все-таки.
— Это харагэй. Называйте это шестым чувством, телепатией — как угодно.
Николас ожидал услышать очередное едкое замечание.
— Кто это, по-вашему, может быть?
— Ниндзя.
Послышался подавленный вздох.
— Оставайтесь