свой взгляд от работы. — Это был мой долг перед твоим отцом. Со Пэн это знал. Он бы никогда не допустил, чтобы я осталась с ним и пренебрегла своим долгом. Забыть о долге — значит, разрушить то, что делает человека личностью, что дает ему силы для великих дел.
Долг — это основа жизни, Николас. Это единственное, что неподвластно смерти. Это подлинное бессмертие.

* * *

Как выяснилось, полковник был свободен весь день. Он повел Николаса в город, в ботанический парк Дзиндайдзи, чтобы полюбоваться цветением вишни.
По дороге они проводили Цзон к Итами; мать собиралась вместе с ней навестить больного дядю.
Сильный восточный ветер уже развеял утренний туман; легкие перистые облака выстроились в ряд, словно картины импрессионистов в гигантской галерее.
Весенний парк, казалось, целиком опустился на землю с небес. Ветви деревьев, согнувшиеся под тяжестью нежно-розовых соцветий, поражали неземной красотой. В другое время года этот парк, наверно, выглядел более заурядно, но теперь, в апреле, от его великолепия захватывало дух.
По извилистым тропинкам парка мелькали кимоно и яркие зонтики из вощеной бумаги, растекаясь по извилистым тропинкам парка. Николас с отцом подошли к дотку со сладким соевым творогом тофу. Полковник купил две порции, и они, жуя на ходу, неторопливо продолжили свой путь. Мимо пробегали смеющиеся дети, получившие на время полную свободу; проходили, держась за руки, влюбленные пары. Среди гуляющих было довольно много американцев.
— Отец, расскажи мне о дзайбацу, — попросил Николас.
Полковник отправил в рот очередной кусочек тофу и задумался.
— Очевидно, кое-что тебе уже известно.
— Я знаю что такое дзайбацу, — подтвердил Николас — Четыре самых крупных промышленных концерна Японии. И какое-то время, сразу после войны, многие из высших руководителей дзайбацу стояли перед судом как военные преступники. Этого я не понимаю.
Полковник был вынужден пригнуться, когда они проходили под низко нависшими ветвями. Казалось, нет вокруг шумного Токио — только эти розовые облака. Для японца это ощущение было вполне естественным. Япония изобилует символами, обладающими немалой силой. Пожалуй, самый важный из этих символов — цветы вишни. Они олицетворяют обновление, очищение, любовь и невыразимую вечную красоту — основные категории японского духа. Обо всем этом успел подумать полковник, собираясь с мыслями.
— Как часто бывает в Японии, — заговорил он наконец, — простого ответа не существует. В самом деле, его надо искать в долгой истории японского милитаризма. С началом революции Мэйдзи в 1868 году Япония предприняла ряд мощных усилий, чтобы преодолеть изоляцию от внешнего мира и покончить с феодализмом, царившим на протяжении более чем двухсотлетнего периода правления сегунов Токугава. Это означало и отказ от древних традиций, в которых, как считали многие, кроется сила Японии.
Они свернули на тропинку, спускавшуюся к небольшому озеру. Сквозь густую листву доносился шум детских голосов.
— Эта новая политика, — продолжал полковник, — которую можно было бы назвать европеизацией, естественно вела к ослаблению могущества самураев. В конце концов, они всегда были самыми несгибаемыми приверженцами традиций. Теперь их клеймили как реакционеров, потому что они яростно сопротивлялись всему, на что была направлена революция Мэйдзи. Тебе, конечно, хорошо известно, что начиная с 1582 года, когда сегуном стал Тоётоми Хидэёси, только самураям разре далось носить два меча, один из которых — катана — считался исключительно самурайским оружием. Теперь все изменилось. Закон о воинской службе запретил ношение катана , а создание регулярной армии из “простолюдинов” положило конец привилегированному общественному положению самураев, которое они занимали начиная с 792 года.
Несколько минут они бродили вдоль озера. Холодная синева оттеняла нежные бело-розовые цветы. По воде плавали игрушечные кораблики; их белые паруса надувались ветром, и маленькие капитаны радостно бегали за ними у самой воды.
— Однако самураи так легко не сдались, — прервал молчание полковник. — Эти крохотные, уверенно движущиеся вперед кораблики напомнили ему изящные средневековые гравюры. — Большинство из них открыто сопротивлялись, а потерпев поражение, стали объединяться в союзы. Самый крупный из таких союзов назывался Гэньёся — Общество Темного Океана.