подняться и она побежала, не останавливаясь, к своему дому.

* * *

Вскоре вернулся Николас. Он был на пляже, в том месте, где нашли второй труп; его там ждали.
“Одним ударом. Ты понимаешь?” — сказал по телефону Винсент. Николас понял, что это значило — удар катана .
Побелевший труп был рассечен по диагонали — от правого плеча до левого бедра. Один удар самого острого в мире клинка; в руках мастера меч катана мог легко пройти сквозь металлическую кольчугу, а человеческое тело он резал как бумагу. Древние мечи на протяжении многих веков передавались среди воинов от поколения к поколению, нисколько не утрачивая своей остроты и сокрушительной силы, даже в наше время ни один арсенал в мире не может похвастаться таким великолепным оружием, как японский меч катана .
От такого меча погибла вторая жертва. Это заставило их пересмотреть свои выводы. Выходило, что Барри Бром не был единственной мишенью ниндзя. Но между двумя трупами трудно было усмотреть хоть какую-то связь. Этот человек принадлежал к беднейшему слою среднего класса — он был рабочим, водителем тяжелого грузовика. Ничего общего, абсолютно ничего.
И все же ниндзя был где-то поблизости и продолжал убивать.
Войдя в дом, Николас рассеянно сбросил плащ. Его кроссовки и джинсы до колен насквозь промокли. Но он этого не замечал; его мысли были заняты Жюстиной и тем животным, которое ночью влетело в ее кухню. Он не решался думать о том, что это могло означать. Кроме того, это было совершенно бессмысленно. Тем не менее, он попросил ее оставаться у него и пока не возвращаться домой.
Ее не было.
Николас негромко выругался, снова накинул плащ и направился к двери.
На его стук никто не ответил, но, подходя к дому со стороны пляжа, он заметил огни сквозь окна спальни. Он снова постучал и, встревоженный, дернул за дверную ручку. Дверь подалась, и Николас вошел в дом.
На пороге он замер как изваяние, вслушиваясь и вглядываясь в полумрак. Николас немедленно понял, что в доме кто-то есть. Он позвал:
— Жюстина!
Его беспокоил не только удар меча. Док Дирфорт и Винсент не заметили еще одной детали; по крайней мере, они не придали ей значения. На левом плече трупа, где был уже почерневший кровоподтек, Николас нащупал сломанную ключицу. Он сразу же насторожился, но пока не сказал об этом даже Винсенту. Если его подозрение подтвердится...
Когда-то жил человек по имени Миямото Мусаси, наверное, величайший воин Японии. Кроме прочих своих деяний, он основал собственнуюрю — школу кэндзюцу под названием Нитэн (“Два неба”); эта школа практиковала фехтование двумя мечами одновременно. Еще одним нововведением Мусаси было использование — не для тренировки, а в настоящем сражении — деревянных мечей боккэн , которые он считал непобедимыми.
Николас вспомнил об этом потому, что человек на пляже был убит не одним ударом, как полагал Винсент, а двумя. Удар катана рассек его пополам, и одновременно второй удар раздробил ему ключицу — это был боккэн .
— Жюстина, это я, Ник. — Теперь в глубине дома послышались какие-то звуки.
Николасу казалось, будто вокруг него кружатся конфетти, медленно опускаясь на пол и складываясь в определенный, все более различимый узор. И то, что он увидел, потрясло его до глубины души.
В дверях спальни показался силуэт Жюстины.
— Что ты здесь делаешь?
— Жюстина? — Николас удивился ее резкому тону.
— Зачем ты пришел?
— Я ведь просил тебя не возвращаться сюда. — Он старался не думать о черной пушистой тушке на залитом кровью полу кухни. Он пытался успокоиться, тщетно внушая себе, что только по чистому совпадению сюда попало животное, которое ниндзя используют для ритуального предупреждения.
— У меня приступ клаустрофобии, понятно? Я тебе говорила, что со мной это бывает.
— Здесь опасно оставаться.
— О чем ты говоришь? Мне здесь хорошо. Это мой дом. Мой дом, Ник.
В темноте он различал только ее смутные очертания.
— Мне кажется, ты не понимаешь.
— Нет, — печально возразила Жюстина. — Боюсь, это ты не понимаешь. — Она сделала шаг вперед. — Уходи. Прошу тебя.
— Что случилось?
— Просто... мне нечего тебе сказать.
— Не может быть.
— Я не хочу об этом говорить, вот и все.
— Но это касается не только тебя.
— Ник, никого больше это не касается.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
— Да, знаю. Именно поэтому я не хочу говорить. Я... я не готова.
— К чему