сама. Думаешь, ты сможешь от меня спрятаться?
Николас так не думал. Нехотя соглашаясь, он поймал себя на мысли, что ведет себя совершенно не по-японски. Интересно, полковник так же уступал Цзон?
Когда Юкио была рядом, Николаса часто охватывала дрожь и его мускулы начинали непроизвольно сокращаться. Иногда в такие минуты он изучал себя, как бы глядя со стороны. Это помогало справиться с каким-то жутким чувством, которое, как дрожащая летучая мышь, поднималось в нем откуда-то из живота. Николас знал, что не должен отдаваться этому чувству, иначе сойдет с ума. Проводя рукой по его телу, Юкио задевала неведомые струны в самом темном закоулке его души, о котором он и сам прежде не знал и который оставался неподвластным его собственной воде.
Мистер Мицубиси отложил газету. Его лицо лоснилось, как лошадиный круп после галопа. Он открыл чемоданчик, снова закрыл его и развернул вощеную бумагу, в которой оказался сандвич с курицей. Он жевал, и его круглые очки ярко поблескивали. “Наверно, — подумал Николас, — где-то у него припасен пакет хрустящего картофеля иди плитка шоколада”.
Позади несколько бизнесменов, как две капли воды похожих на мистера Мицубиси, шуршали в своих темных костюмах-тройках, будто насекомые в своих коконах, и оживленно обсуждали двух Джеков — Руби и Кеннеди.

* * *

В Осаку на экскурсии не ездили — для этого существовала древняя столица Киото. Бытовало мнение — большей частью среди токийцев, — что жители Осаки — это одержимые деньгами бизнесмены, которые, встречаясь друг с другом, вместо приветствия задают вопрос: “Ну как, деньги делаешь?”
Николас не знал, насколько это мнение соответствует действительности. Зато он знал, что среди шумных улиц этого города, словно уголки прошлого в неоновом веке, прячутся многочисленные храмы Фудомёо, божества, которое покровительствует торговцам. Эти храмы никогда не жаловались на недостаток посетителей.
Юкио и Николас остановились в небольшом Современном отеле недалеко от центрального района Дотомбори. Они заняли два отдельных, но смежных номера. Обедать было еще рано, и они сразу же отправились в город.
Юкио хотела непременно посмотреть осакский замок, последний бастион семьи Тоётоми, который Иэясу Токугава осадил уже после того, как в 1603 году стал сегуном. Замок, как и большая часть города, был построен Хидэёси Тоётоми. Строительство заняло три года и было завершено в 1586 году.
— Одно время, — сказала Юкио, когда они проходили через парк, оставив позади современные кварталы, — госпожа Ёдогими была моим идеалом.
Впереди, в опускающихся сумерках возвышался замок, огромный и неподвижный. Николас подумал, что Иэясу не стал бы строить такое тяжеловесное сооружение.
По мере приближения к наружным укреплениям замка становилось все многолюднее.
— Больше всего меня поражало то, как преданно она выполняла волю Хидэёси, даже после его смерти. Словно Ёдогими сама была самураем. Она целиком отдала себя заботам о наследнике.
— Да, — согласился Николас. — Да. Они подошли к наружной каменной стене, которая казалась особенно массивной в длинных закатных тенях.
— В ущерб всей стране, — добавил он, — Вместе с Мицунари она строила козни...
— Эти козни — как ты выражаешься — были направлены на то, чтобы спасти сына сёгуна. Это было для них делом чести.
Николас покачал головой.
Ёдогими была наложницей сёгуна, а не его законной женой. Ее амбиции были несколько чрезмерными. — Он взмахнул рукой, словно предупреждая возражения. — Как бы там ни было, Иэясу оказался для них слишком сильным противником. — Николас остановился.
— Ты говоришь о Ёдогими так, будто она была какой-то злодейкой, — возмутилась Юкио.
— Согласись, вряд ли она думала об интересах Японии.
— Возможно, ее сын стал бы величайшим правителем страны.
Слева от них стояла небольшая пристройка. Арсенал. Сюда привела Ёдогими наследника и слуг, когда развязка стала неминуема. Здесь она убила своего сына и сделала сеппуку.
— Тебе не кажется, что ты рассуждаешь слишком отвлеченно? — сказал Николас. — За те годы, которые потребовались ему, чтобы достичь совершеннолетия, страна снова погрузилась бы в гражданскую войну, из которой ее когда-то вырвал Хидэёси. Если бы не Иэясу, Япония была бы обречена.
— И все же, какая отважная женщина. Верная и отважная. — Голос Юкио звучал как шелест ветра. — Бескорыстная. — Она