землю, как строгая мать.
— Но я не собираюсь рассказывать вам обо всем, что там было. — Старик обезоруживающе улыбнулся. — Вы достаточно молоды, чтобы нуждаться в моих советах по этой части. Нет, я расскажу вам об одном человеке, которого я там встретил. — Он поднял длинный палец, костлявый, но удивительно красивый, Длинный ноготь причудливо поблескивал в тусклом свете вагона. — Этот человек не был одним из клиентов, я в этом уверен, и в то же время он явно там не служил. По крайней мере, я никогда не видел его за работой.
Поздно ночью или, точнее говоря, рано утром его можно было застать в большом салоне на первом этаже — здание было двухэтажным (возможно, его когда-то построили англичане, но, разумеется, для каких-то других целей) — он сидел в одном из высоких кресел и играл в какую-то незнакомую мне игру с белыми и красными костями...
— Маджонг? — предположил Николас.
— Нет, не маджонг. Совсем другая игра, я так и не выяснил какая. Он сидел там неподвижно, пока девушки убирали зал, а когда они уходили, он начинал играть. Щелк-щелк. Щелк-щелк.
Старик достал сигарету и не без труда — из-за своих длинных ногтей — прикурил от металлической зажигалки. Он улыбнулся, прижмурив один глаз от дыма, и повернул в руках зажигалку. Она ярко блеснула.
— Память тех далеких дней. Когда-то она принадлежала одному британскому дипломату, которому я помог выбраться из неприятностей. Он настаивал, чтобы я взял эту зажигалку, и я не мог отказаться.
Старик убрал зажигалку и затянулся; облачко дыма окутало его как туман.
— Я никак не мог заснуть в том доме — даже после того, как все мои желания были удовлетворены. Надеюсь, мои слова не оскорбляют вас, барышня?
— Нисколько, — успокоила его Юкио. “Знал бы этот дедушка, как она обычно выражается”, — подумал Николас.
— У меня была привычка читать поздно ночью; я всю жизнь был ненасытным читателем. Но в ту ночь я чувствовал себя беспокойно и отложил книгу — это был “Моби Дик”. Разумеется, в подлиннике. Я не очень-то доверяю переводам — слишком многое в них теряется. Так вот, я отложил книгу и спустился на первый этаж.
“Щелк-щелк. Щелк-щелк”. Было слышно, какой двигает кости. Я сел рядом с ним и молча стал наблюдать за игрой. В те годы я был довольно дерзким молодым человеком. Не грубым, Боже упаси, я получил слишком хорошее воспитание. Это была просто — как бы это выразиться? — юношеская порывистость.
Герой моего рассказа был старше, чем я теперь, гораздо старше; впрочем, я совсем не умею определять возраст людей, так что мне не следует особенно доверять. Словом, он был старым человеком. Да, никто не взялся бы это отрицать.
Его ногти были настолько длинными, что он вынужден был носить специальные защитные футляры. Мне доводилось где-то читать, что китайские аристократы пользовались такими футлярами в начале века. "Но я полагал, что в тридцатые годы этот обычай безвозвратно ушел в прошлое. Оказалось, я ошибался.
Обычно такие футляры делались из лака, но у этого человека — если только мои глаза меня не обманывали — они были из чистого золота. “Как это может быть? — спрашивал я себя. — Как ногти могут выдержать такую тяжесть?” И все-таки это было золото.
“Зачем вы пришли сюда?” — Человек не поднимал глаз. “Щелк-щелк, — двигались кости. — Щелк-щелк”.
Я был так поражен, что лишился дара речи, и незнакомцу пришлось поторопить меня. “Ну, ну, говорите же. Щелк-щелк”. — “Не спится”, — ответил я заплетающимся языком. “Я никогда не сплю, — сказал человек. — Но это из-за моих преклонных лет. — Он посмотрел на меня. — В вашем возрасте я всегда хорошо высыпался. Наверное, поэтому сейчас я могу обходиться без сна”. — Он говорил по-пекински, но на каком-то довольно странном диалекте: необычные окончания, отрывистые слова и тому подобное. Я не мог определить, из каких он мест.
“Со мной это нечасто бывает, — сказал я неуверенно. — Но вы не так уж стары”. — “Я достаточно стар, чтобы знать, что скоро умру”. — “Мне так не кажется”.
Человек скептически посмотрел на меня. “Никогда нельзя полагаться на свои впечатления”. — Он начал складывать кости в столбики по девять штук. — “Но это меня не беспокоит. Я не боюсь смерти. Более того, я с радостью оставлю этот мир. Я не хочу видеть того, что грядет”. “Грядет? — переспросил я как дурачок. — А что грядет?” — “Нечто ужасное, — ответил он. Его руки на