Мы познакомились в классе кэндзюцу .
— Здесь, в Нью-Йорке?
— Да, я до сих пор туда хожу. Мы можем съездить туда после ланча.
— В порядке моего просвещения? Гм, пожалуй, я возьму яичницу с беконом.
Официантка принесла напитки: аперитив для Николаса и темный ром со льдом для Кроукера. Кроукер заказал яичницу, и Николас последовал его примеру. Когда девушка ушла, Кроукер продолжил.
— Этот додзё. Откуда Танака взял деньги, чтобы его открыть?
— Думаю, основную часть он заработал. — Николас сделал большой глоток. — И потом, кое-что он привез с собой в Америку: мать оставила ему небольшое наследство.
— Сколько?
Николас пожал плечами.
— Понятия не имею. Он из богатой семьи, но у них было девять детей.
— Где они теперь?
— Насколько мне известно, все в Японии. Только Терри уехал оттуда.
— А отец?
— Погиб во время войны.
— Так-так. — Кроукер покачал годовой. — Чтобы открыть в Нью-Йорке свое дело, нужно иметь либо кучу наличных, либо мощные гарантии под кредит.
— К чему вы клоните?
Кроукер молча отпил глоток из своего бокала.
— Вы же сами знаете: взять взаймы просто, а вот отдать долг... Иногда люди начинают нервничать, они не хотят больше ждать.
Николас покачал головой.
— Единственным его деловым партнером был банк “Чейз Манхэттен”, и Терри расплатился с ним девять месяцев назад. Дела в додзё шли прекрасно.
— Кого-то это не устраивало.
— Послушайте, лейтенант...
Кроукер поднял руку в предупреждающем жесте.
— Я просто перебираю все варианты. Вы так уверены, что у Танака все было чисто? Я хочу сказать: вы же не проводили с ним двадцать четыре часа в сутки.
— Это не обязательно. Я знал его. Поверьте, у него не было сложностей с законом. По крайней мере, таких, на которые вы намекаете.
— Вернёмся к бусидо ?
Их разговор прервала официантка, принесшая заказ. Кроукер дождался, пока она удалится, и сказал:
— Знаете, Линнер, глядя на вас, не подумаешь, что вы особенно убиваетесь по этим двум покойникам.
Николас не пошевельнулся. Он чувствовал сильное биение пульса на шее. Ему казалось, что в мозгу пронесся холодный ветер, словно глухие голоса предков донеслись до него из недр времени. Пальцы Николаса под столом стали твердыми и неподвижными как сталь. Ему не нужно было никакого оружия. Самым совершенным орудием убийства являлось его собственное тело.
Кроукер смотрел ему в глаза.
— Ладно, забудем об этом, — предложил он мягко и поднял вилку, по которой стекал желток. — Ваша еда стынет.
Кроукер вернулся к своей яичнице, не подозревая, что мгновение назад находился на волосок от смерти.

* * *

Бывают разные оскорбления и разный гнев. “Лью Кроукер — еще один недалекий американец”, — успокоил себя Николас. Он просто не отдает отчета своим словам и возможным последствиям, Кроукер сказал это, чтобы проверить реакцию Николаса. Но никакой реакции не должно было последовать — этому научили Николаса занятия будзюцу . Просто с тех пор прошло слишком много времени, и он расслабился.
“Это урок”, — подумал Николас. Опасность рядится в самые неожиданные одежды. Разумеется, ему нечего было бояться Лью Кроукера. Просто на примере лейтенанта, который, сам того не желая, положил голову под топор, Николас еще раз убедился в том, что невежество тоже по-своему опасно.
Николас пытался рассказать Кроукеру о сущности бусидо , и лейтенант то и дело поглядывал на него, отрываясь от тарелки. Конечно, в основе лежит повиновение, но для людей Запада это слово имеет такой унизительный оттенок, что Николас не решился с этого начинать. Идеи бусидо коренились не только в социологии и религии, но и в истории. Однако американцам, у которых собственная история насчитывала всего две сотни лет, это казалось непостижимым.
Тем не менее, Кроукер слушал Николаса со все большим интересом. Когда принесли кофе, Кроукер откинулся на спинку кресла и достал мятную резинку. Какое-то время он рассеянно смотрел по сторонам, затем неожиданно заявил:
— Моя старуха сведет меня с ума. Мне не хочется возвращаться домой.
— Но вы сами сказали, — заметил Николас, — что почти не бываете дома.
Кроукер отпил глоток кофе, потом влил туда сливок и высыпал гранулированный сахар из пакетика.
— Не знаю почему, но я никак не могу привыкнуть к черному кофе, тем более без сахара. — Он сделал еще один глоток и удовлетворенно кивнул. — Да, сказал. Но дома мне еще хуже.
—