я приду к тебе с ордером на арест, тебе не помогут никакие адвокаты!
— У тебя ничего нет, — усмехнулся Томкин, — и никогда не будет. В тот вечер я был далеко от Анджелы Дидион...
Они уже пустили в ход руки. Послышались быстрые приближающиеся шаги Тома. Николас растолкал их в стороны.
— Прекратите!
Том пытался оттащить своего хозяина. Томкин позволил ему это сделать, но ткнул пальцем в сторону Кроукера и закричал:
— Предупреждаю — лучше меня не трогай! — Понизив голос, он обратился к Николасу. — Не знаю, что ему от меня нужно, Ник. Это какая-то месть. Я ничего не сделал. Чего он хочет? — Вдруг Томкин отвернулся и молча пошел к лимузину, бросив на них тревожный взгляд.
— Это было довольно глупо, — заметил Николас.
— Ну и что? Ты что, моя нянька? Господи! Кроукер сел за руль, и Николас не спеша устроился рядом. Лейтенант невидящим взглядом уставился в лобовое стекло.
— Извини, — сказал он через минуту. — Этот подонок просто выводит меня из себя.
— Ваша неприязнь не поможет делу. Кроукер повернул голову к Николасу.
— Знаешь, Ник, я боюсь за тебя. Правда. — Мимо них с ревом проносились машины, ослепляя светом фар. — Ты никогда не теряешь самообладания. Хоть когда-нибудь ты сердишься? Тебе бывает грустно?
Николас подумал о Жюстине. Сейчас ему больше всего на свете хотелось видеть ее, говорить с ней.
— Не надо бояться, — сказал он мягко. — Я такой же человек, как и все.
— Ты, похоже, считаешь это слабостью? Но слабости есть у каждого, старик.
— Понимаешь, я всегда думал, что человек не должен делать ошибок.
— Но сам ты их делал...
— О да. — Николас засмеялся, тихо и невесело. — Я сделал кучу ошибок, особенно с женщинами. Я верил им тогда, когда верить не следовало; и теперь я боюсь снова обмануться.
— Жюстина?
— Да. Мы крепко поссорились. Теперь я понимаю, что сам был виноват.
— Знаешь, что я думаю? — Кроукер завел двигатель.
— Что?
— Мне кажется, что дело не в Жюстине, а в твоем прошлом. Так нельзя — никому не доверять. Иногда ты потом не жалеешь, а иногда... — Кроукер пожал плечами. — Ну и что, черт подери? Это лучше, чем никогда никому не верить. — Он включил скорость и, объехав лимузин Томкина, развернулся.
У себя за спиной Николас слышал рокот цунами, своей приливной волны. “Прошлое никогда не умрет”, — думал он. Внутри опять поднималась боль, угрожая захлестнуть его с головой. Все его горькие дни возвращались из самых дальних уголков памяти, куда Николас их так старательно запрятал. У него больше не было сил бороться с воспоминаниями.
“Давай же! — подумал он с яростью. — Вот он я — пускай это произойдет”.
Но прежде чем шквал обрушился на Николаса, он услышал торжествующий голос Кроукера.
— Держись, старик. Не все так плохо. Мы еще не знаем, кто такой этот ниндзя, но зато мне известно, где он будет сегодня ровно в одиннадцать вечера.
Мы должны ждать его там, приятель. Ты и я, да еще отряд полицейских на подмогу. И мы прихлопнем его прежде, чем он доберется до Рафиэла Томкина!

II
Осака — Симоносэки — Кумамото — Пригород Токио. Зима 1963.

В это время года за городом было серо и скучно. Обжигающе прекрасные оранжевые цвета осенней листвы уже отошли, превратившись под копытами животных в грязное коричневое месиво, а первый снег еще не прикрыл голую землю своей белизной.
Поезд мчался под низким осенним небом, в котором неясно угадывался приближающийся дождь. За окнами проносились печальные голые деревья под присмотром мрачных черно-зеленых сосен. Казалось, Бог после долгих стараний отказался от этого уголка земли и махнул на него рукой.
Николас всмотрелся в далекий горизонт, и пейзаж за окном превратился в смутное темное пятно. Сидевшая рядом с ним Юкио наклонилась к окну и коснулась Николаса упругой грудью. Чтобы удержаться от качки, она оперлась пальцами на его бедро, вонзаясь в него ногтями. Тепло разлилось по телу Николаса. Он полуиспуганно ожидал, что ее рука сейчас поднимется выше.
Напротив них сидел чисто выбритый японский бизнесмен в темном костюме; рядом с ним на сидении лежал кожаный чемоданчик, поверх него — аккуратно сложенный черный плащ, а на самом верху — черный котелок. Попутчик оторвал глаза от газеты и посмотрел в их сторону. Через толстые линзы очков его глаза казались неестественно большими и круглыми. Он моргнул, словно рыба, наткнувшаяся на какой-то неизвестный предмет.