от фотографий, лежавших у него на столе. – И нечего строить предположения. Я живу прошлым не больше, чем ты.
– Да нет, – не поверил Перони. – Если хочешь, спрашивай. Сейчас я отношусь к низшей касте. У тебя есть полное право спрашивать меня о чем угодно.
Фальконе бросил на стол еще одну пачку фотографий, на которых тоже мелькали знакомые лица.
– Что мне, черт побери, делать со всем этим?
– С этим? – Перони отодвинул в сторону последнюю пачку снимков с изображением Барбары и Элеанор. – Сохранять во что бы то ни стало, даже ценой собственной жизни, потому что это, наверное, единственное, что отделяет от могилы девочку Джулиус.
– Это я знаю! – отмахнулся Фальконе.
– А! – Перони осторожно дотронулся указательным пальцем до другой пачки. – Так ты имеешь в виду вот эти? – Убрав руку, он внимательно осмотрел снимки. – Знаешь, мне не хочется ставить под сомнение твои достоинства, Лео, но, может, этим делом занялись бы еще какие-то люди твоего ранга? У тебя сейчас сразу три убийства и одно похищение. Возможно, где-то на горизонте маячит еще и шантаж. Многовато для одного человека. Поделись с другими.
– Тут все связано между собой, – возразил Фальконе. – Я уже говорил об этом наверху. Если бы я хотел разделить это расследование и передать нескольким группам, я бы уже это сделал. Но я считаю – и не только я, – что это было бы контрпродуктивно. У нас нет ни времени, ни ресурсов, к тому же мы рискуем потерять некоторые связи. Я знаю, что это довольно утомительно, но у нас, по сути дела, нет выбора.
– Нет выбора? – усмехнулся Перони. – Да что ты говоришь! По-моему, тут не обошлось без амбиций, Лео. Тебе надоело быть просто инспектором? Метишь на должность комиссара? Или претендуешь на что-нибудь повыше?
– Я хочу найти эту девочку! – отрезал Фальконе. – Не суди по себе.
– Тогда почему тебя так беспокоят эти фото? Просто сунь их в ящик. Может, когда-нибудь пригодятся.
– Пригодятся?
– Лео, Лео! – засмеялся Перони. – Тебе это не к лицу. Ты ведь можешь везде пробить себе дорогу. Кроме... – Он взглянул на фотографии. – Кроме таких вот случаев. Это тебя смущает, не так ли?
Фальконе вздохнул.
– Здесь потребуются все наши усилия. Тут есть чему поучиться, можно нащупать кое-какие связи. Вот почему я не хочу разделять это дело. А взамен прошу у тебя совета. Такое ведь часто с тобой бывало: вот ты куда-то входишь и встречаешь там дурную компанию. И что ты делаешь?
Перони немного подумал.
– Прости. Мне не надо было катить на тебя баллон. Ты прав. Я должен многому научиться у вас, ребята. Просто не мог понять, в чем тут дело, потому что, поверь мне, в этой психушке я совсем недавно.
Фальконе испытующе взглянул на него:
– По-моему, ты говоришь весьма уверенно. Если мы провалим это дело...
– Ты хочешь сказать – если ты провалишь это дело. Послушай, вот тебе мой совет. Это нелегкий вопрос, Лео, ответ на него зависит от обстоятельств. Скажу тебе только, чего ты не должен делать.
Он взял большую пачку фотографий и принялся просматривать их, покачивая головой.
– Не сиди на них. Либо ты идешь с ними наверх прямо сейчас, либо можешь навсегда об этом забыть. Станешь колебаться – тебя возненавидят. Посуди сам – ведь не известно, на кого у тебя компромат. Если собираешься все это на них вывалить, вываливай прямо сейчас. Если же нет...
Он взял одну из фотографий и подошел к измельчителю бумаг, стоявшему возле принтера. Сунув снимок в пластмассовые челюсти, он смотрел, как они оживают и начинают жадно пожирать его, разрывая на миллион мелких кусочков.
– Амбиции – любопытная вещь, – сказал Перони. – Когда-то они у меня тоже были. Тогда я считал, что со мной ничего не случится – и вот смотри, каков результат. Скажи мне, Лео, – если бы ты участвовал в том налете, если бы ты вошел и обнаружил меня без штанов – ну, в сущности, ничего необычного. Что бы ты сделал? Отвернулся в сторону?
– Нет, – не раздумывая ответил Фальконе. – Ведь что-то же там происходило? Иначе зачем бы ты там оказался?
– Она была красива. – Перони смотрел на него с сожалением. – Ты что, действительно не понимаешь? Разве этого недостаточно?
– Нет. И я до сих пор не верю, что это было достаточно для тебя.
– Ты плохо понимаешь людей. Наверное, поэтому твои чувства так отличаются от наших. Или ты просто их боишься? Иногда мы все позволяем себе расслабиться. Даже ты.
Фальконе