– улыбнулся Перони. – Спасибо за комплимент.
– Нет у тебя никакого мужчины, – сказал Фальконе. – И никогда не было. Даже я не в счет. Для чего я был тебе нужен, Ракеле? Ради повышения? Или ты даже тогда выуживала информацию для Нери?
– Это просто смешно! – прошипела она.
– Что же они с вами сделали! – произнес он. – Со всеми вами. С Барбарой. С Мирандой Джулиус. Лишили всяких шансов на нормальные отношения. Наверное, именно это и вызывало такую ненависть, перекрывая даже мысль о том, что вас обманули насчет Элеанор.
Фальконе бросил на кровать еще одну фотографию.
– И что же это такое? – взглянув на нее, спросила д'Амато.
– Это ты. Одета и подготовлена, как и все остальные. Ты там присутствовала. Кто же он был? Ты это помнишь? Тони Мартелли? Уоллис? Или они действовали по очереди?
Она швырнула ему фотографию:
– Забери это. И найди себе занятие получше, Лео.
– Это ты, – настаивал он. – Они даже заставили тебя перекрасить волосы. Чья это была идея?
Она откровенно рассмеялась:
– О чем ты говоришь? Посмотри на эту девушку! Это может быть кто угодно!
– Это ты.
Вздохнув, Ракеле д'Амато откинулась на подушку.
– Ты надеешься убедить в этом суд? И даже если убедишь, какое это имеет значение? Это всего лишь фотография.
– А как насчет тех людей, что были возле дома Нери? – спросил Коста. – Разве их родственники не заслуживают, чтобы им кое-что объяснили?
– Я была среди них! – отрезала она. – На тот случай, если вы забыли. Эту бомбу заложил Нери. Нери умер. Какие еще объяснения вам нужны?
– А как насчет Барбары Мартелли? – поинтересовался Перони. – К ней у вас нет никаких чувств?
– Я никогда не была знакома с этой женщиной, – взяв еще одну шоколадку, ответила она.
– Ракеле! – взмолился Фальконе. – Ты не можешь все это похоронить.
– Все уже похоронено, Лео. Ты просто этого не видишь. Задай себе один вопрос: мир, в котором мы живем, стал лучше или хуже?
– Не таким, как мы, это решать.
– Нет! – крикнула она. – Не надо мне этого говорить. Ты так же способен решать, как и все. Если ты считаешь, что у тебя есть против меня твердые улики, – используй их. Если нет, то лучше замолчи и попытайся поймать несколько преступников, вместо того чтобы воевать с призраками. А теперь убирайся отсюда. И этих с собой уведи!
Подняв вазу с цветами, она швырнула ее в сторону Перони и Косты; ударившись о стену, ваза с шумом разбилась, расплескивая воду; во все стороны полетели лепестки цветов и осколки керамики.

* * *

К тому времени, когда они вышли наружу, стало уже темно. Фальконе с потерянным видом прижимал к груди свою кожаную папку. Коста задумчиво брел рядом.
– А знаете... – подал голос Перони. – Давайте выпьем. И что-нибудь поедим. Тут неподалеку есть одно местечко...
– Там хорошее вино? – спросил Фальконе. – Я не стану пить всякое старое дерьмо.
– Я тоже, – проворчал Коста. – К тому же одним салатом я не обойдусь.
– Ну, ребята! – вздохнул Перони. – Слушайтесь вашего старого дядюшку Джанни – и все будет тип-топ.
Через десять минут они уже сидели в крошечном баре за Колизеем. Фальконе заказал себе бокал дорогого брунелло и немного «Прошутто крудо». Ник Коста решил попробовать тосканское шардонне и «Порчини он кростини». Джанни Перони уже успел принять порцию пива, закусив ее несколькими прозрачными ломтиками роскошного лардо на куске деревенского хлеба.
– Я могу отдать в ДИА все, что у меня есть, – ни к кому не обращаясь, сказал Фальконе. – Посмотрим, как это отразится на ее карьере.
– Можешь отдать, Лео, – согласился Перони. – Кстати, спасибо, что замолвил за меня словечко.
Инспектор выпрямился в кресле так, будто услышал какое-то оскорбление.
– Я просто исполнил свой долг. Меня спросили, я ответил.
– За что я тебе весьма благодарен, – заказав себе еще пива, сказал Перони. – В свою очередь, разреши поделиться с тобой одной мыслью. Ты и вправду считаешь, что в ДИА будут тебе благодарны, если мы станем поддерживать на плаву это дело? Ведь если они уже все знают, тогда это их проблема. А если не знают, то я не уверен, что очень обрадуются, когда ты это им преподнесешь. Я хочу сказать – она ведь неплохо справляется со своей работой. И никого не убивала. Она вообще ничего не сделала, кроме того, что съездила на мотоцикле и выдала кое-какую информацию – хотя этого мы тоже не одобряем. И наверняка они знают многих