Шона?
Она старательно отводила глаза.
– Я ничего не понял, – сказал я.
– Мне казалось, я объяснила достаточно ясно...
– Нет, недостаточно. По телефону ты сказала, что нам надо встретиться. Наедине. Зачем? Чтобы ты сообщила мне, что моя погибшая жена по-прежнему считается погибшей? – Я потряс головой. – Я в это не верю.
Шона молчала.
– Объясни, – попросил я.
Она отвернулась и тоном, от которого у меня мурашки пошли по коже, сказала:
– Я боюсь.
– Чего?
Я слышал, как Линда звенит на кухне тарелками и стаканами и как чмокает, открываясь, холодильник.
– Все это длинное вступление, – сказала Шона, – требовалось не столько тебе, сколько мне.
– Все равно не понимаю.
– Я видела кое-что... – Голос Шоны сорвался. Она сделала глубокий вдох и попыталась снова: – Я видела кое-что, что мой рациональный мозг принять не в состоянии. Прямо как с Омеем. Я понимаю, какое-то объяснение должно существовать, но найти его не могу.
Шона нервно перебирала пуговки блузки, отряхивала несуществующие соринки. И неожиданно сказала:
– Я начинаю верить тебе, Бек. Теперь я тоже думаю, что Элизабет жива.
У меня комок подкатил к горлу.
Шона резко встала.
– Смешаю коктейль. Будешь?
– Нет.
Шона удивленно взглянула на меня.
– Уверен, что не хочешь...
– Объясни, что ты такое видела?
– Результаты вскрытия.
Я чуть не свалился с дивана. Потом с трудом выговорил:
– Как?
– Ты встречался с Ником Карлсоном из ФБР?
– Этот тип меня допрашивал.
– Он считает, что ты невиновен.
– Мне так не показалось.
– Однако сейчас он думает именно так. Когда улики указали на тебя, Карлсон решил, что слишком уж гладко все сходится.
– Это он тебе сказал?
– Да.
– И ты ему поверила?
– Я понимаю, это наивно, но, знаешь, поверила.
Я, в свою очередь, верил чутью Шоны. Если она говорит, что Карлсон – нормальный парень, то это значит, что он либо великолепный актер, либо великолепный сыщик.
– И все-таки, – сказал я, – при чем тут результаты вскрытия?
– Карлсон нашел меня. Спрашивал, почему ты сбежал. Я не сказала. Они отслеживали твои перемещения и знали, что ты хотел увидеть записи о вскрытии тела Элизабет. Карлсону стало интересно – зачем. Он позвонил коронеру и получил все документы. И показал их мне, дабы я помогла ему понять, что в них такого необычного.
– Показал их тебе?!
Шона кивнула.
У меня пересохло в горле.
– Ты видела фотографии тела?
– Их там нет, Бек.
– Что?!
– Карлсон думает, что их кто-то стащил.
– Кто?
Шона пожала плечами.
– Единственным человеком, когда-либо получавший бумаги на руки, был отец Элизабет.
Хойт. Опять все вернулось к нему. Я посмотрел на Шону.
– Но хоть что-то ты видела?
Ее кивок показался мне томительно-медленным.
– Что?
– Результаты экспертизы. Они показали, что Элизабет принимала наркотики. Не просто раз или два, а длительное время.
– Невероятно, – сказал я.
– Может быть, а может, и нет. Одного анализа было бы недостаточно, чтобы заставить меня сомневаться. Люди обычно скрывают свою склонность к наркотикам. Трудно поверить в это, когда дело касается Элизабет, но в то, что она жива, поверить еще труднее. Возможно, в анализы вкралась ошибка или результат спорный. Так ведь бывает, верно? Можно как-то объяснить.
Я облизнул пересохшие губы.
– А что нельзя объяснить?
– Рост и вес, – ответила Шона. – Там написано, что Элизабет весила около сорока пяти килограммов, а ростом была метр семьдесят пять.
Очередной удар под дых. Рост жены равнялся метру шестидесяти двум, а вес – шестидесяти килограммам.
– Ничего общего, – прошептал я.
– Абсолютно.
– Она жива.
– Возможно, – подтвердила Шона и метнула взгляд в сторону кухни. – У нас тут выяснилось кое-что еще.
Она громко позвала Линду. Сестра появилась в дверном проеме и застыла. Она суетливо вытирала руки о фартук и казалась неожиданно маленькой и жалкой. Я удивленно смотрел на нее.
– Что еще? – спросил я.
Линда заговорила. Она рассказала о таинственных снимках, о том, как Элизабет пришла к ней ночью и попросила сфотографировать ее, как Линда была только рада сохранить в секрете нападение Брэндона Скоупа на мою жену... Сестра не оправдывалась и ничего не приукрашивала. Хотя, с другой стороны, что тут приукрашивать? Линда просто огорошила меня своей историей, все так же стоя в дверях и ожидая неминуемой расплаты. Я слушал, опустив голову и не глядя ей в лицо.