каким он будет.
Можно спорить, что тут я ступаю на скользкую почву. Согласен, хотя в жизни подобные ситуации случаются чаше, чем кажется. Проблема в том, что когда вы делаете выбор, его эхо влияет на всю дальнейшую жизнь, и не только теоретически: непредсказуемые последствия любого поступка не просто уродуют вашу душу, они могут сокрушить всю вашу жизнь.
– Вроде все тихо, док.
– Похоже на то, – отозвался я.
Брутус высадил меня возле дома Шоны и Линды на Риверсайд-драйв.
– Мы будем за углом, – сказал Тириз. – Если что – звоните.
– Хорошо.
– Пистолет при вас?
– Да.
Тириз положил руку мне на плечо.
– Тут либо вы, либо они, док, – сказал он. – Держите палец не спусковом крючке.
Какой уж тут выбор...
Я вылез из машины. Вокруг гуляли мамаши и няньки, толкая перед собой суперсовременные детские коляски, которые складывались и раскладывались, поднимались и опускались, наклонялись под нужным углом вперед и назад, играли музыку и, кроме ребенка, а то и двух, вмещали еще памперсы, салфетки, печенье фирмы «Гербер», коробочки с соком (для детей постарше), запасную одежду, бутылочки и даже аптечки. Все это я знал не понаслышке (работая с неимущими вовсе не обязательно отказываться от вызовов в богатые районы), и после испытаний, выпавших на мою долю за последние дни, меня странно успокаивала столь идиллическая картина. А также тот факт, что она может спокойно сосуществовать рядом с тем ужасом, через который мне пришлось пройти.
Я подошел к дому. Линда и Шона уже спешили навстречу. Первой успела Линда – подбежала и обвила меня руками. Я обнял ее в ответ. Удивительно приятное ощущение.
– Как ты? – спросила сестра.
– Прекрасно, – ответил я.
Все мои заверения не помешали ей снова и снова в различных вариациях повторять этот вопрос. Шона остановилась в нескольких шагах от нас, вытирая слезы. Я поймал ее взгляд через плечо Линды и улыбнулся.
Объятия и поцелуи продолжились в лифте. Шона вела себя сдержаннее, чем обычно. Сторонний наблюдатель приписал бы это тактичности, желанию дать брату и сестре без помех проявить свои чувства. Сторонний наблюдатель не знал Шону. Шона всегда оставалась собой, в любых обстоятельствах. Она бывала резкой, требовательной, забавной, сердечной, искренней, верной и преданной. Она никогда не притворялась и не носила масок. Если бы вы искали полную противоположность понятию «нежная фиалка», вам не пришлось бы долго выбирать. Шона была такой, какая она есть. Даже прямой удар в лицо не заставил бы ее отступить.
Я внутренне напрягся.
Когда мы вошли в квартиру, Линда и Шона обменялись многозначительными взглядами. Рука Линды соскользнула с моего плеча.
– Шона хочет сначала поговорить с тобой наедине, – сказала сестра. – Я буду на кухне. Сделать тебе сандвич?
– Да, спасибо, – сказал я.
Линда поцеловала и обняла меня еще раз, как будто хотела увериться, что вот он я – живой, из плоти и крови, а потом вышла из комнаты. Я взглянул на Шону. Она по-прежнему держала дистанцию. Я развел руки, будто спрашивая: «Ну?»
– Почему ты сбежал? – спросила Шона.
– Получил еще одно сообщение.
– По тому адресу, на «Бигфуте»?
– Да.
– Почему оно пришло так поздно?
– Потому что было зашифровано. Я не сразу сообразил.
– Как зашифровано?
Я рассказал про Бэтледи и «Тинейджеров-секспуделей».
– Так вот зачем ты использовал компьютер «Кинко»? Ты разгадал шифр, гуляя с Хлоей?
– Точно.
– И что было в том сообщении?
Я не мог понять, почему Шона расспрашивает меня так подробно. Человек она, как я уже говорил, открытый, детали обычно лишь путают ее, отвлекают от главного.
– Элизабет хотела, чтобы мы встретились в парке на Вашингтон-сквер вчера, в пять часов вечера. Предупредила, что за мной могут следить. И приписала, что, несмотря ни на что, любит меня.
– И поэтому ты бежал? Чтобы не пропустить встречу?
Я кивнул.
– Эстер сказала, что под залог меня освободят не раньше полуночи.
– Ты попал в парк в назначенное время?
– Да.
Шона качнулась ко мне.
– И что?
– Она не появилась.
– И несмотря на это, ты убежден, что сообщения были именно от Элизабет?
– У меня нет других объяснений.
В ответ на мои слова Шона улыбнулась.
– Что? – спросил я.
– Ты помнишь мою подругу Венди Петино?
– Модель, – сказал я. – Глупая как пробка.
Шону явно насмешило мое определение.
– Как-то, – продолжила она, – Венди взяла меня с собой