Что?
– Арест. Когда меня выпустят под залог?
– Точно не скажу, но, думаю, с этим проблем не будет. Вы всегда были добропорядочным членом общества, к суду не привлекались, криминальных связей не имели. Возможно, придется оставить в залог паспорт...
– Сколько времени пройдет?
– Пройдет до чего, Бек? Я не могу вас понять.
– До того, как я выйду оттуда?
– Я насяду на них, конечно. Однако даже если они поторопятся – а я не обещаю, что они это сделают, – им все равно придется послать ваши отпечатки в Олбани, так положено. Если нам повезет – я имею в виду, сильно повезет, – мы освободим вас еще до полуночи.
– До полуночи?!
Страх сдавил грудь стальным панцирем. Арест не позволит мне прийти в парк Вашингтон-сквер. Моя связь с Элизабет хрупка, как нитка бус венецианского стекла. Если я не попаду в парк к пяти часам...
– Не пойдет, – отрезал я.
– Что?
– Задержите их, Эстер. Пусть арестуют меня завтра.
– Вы шутите? Слушайте, они, должно быть, уже там, ищут вас.
Я осторожно высунул голову из кабинета. Отсюда я мог видеть лишь часть стола в регистратуре, его правый угол, но и этого оказалось достаточно.
Именно там стояли два полицейских.
– О Боже, – простонал я, вваливаясь обратно в кабинет.
– Бек?
– Не могу я сесть в тюрьму. Только не сегодня.
– Не злите меня, Бек, о'кей? Просто оставайтесь на месте. Не двигайтесь, не разговаривайте, вообще ничего не делайте. Сидите в своем кабинете и ждите. Я еду.
Она отсоединилась.
Ребекка мертва. Все думают, что я ее убил. Смешно, но тут действительно должна быть какая-то связь. Я навестил ее впервые за восемь лет, и в ту же ночь Ребекку находят убитой.
Что же, черт побери, вокруг меня творится?
Я снова открыл дверь и выглянул. Копы не глядели в мою сторону. Я выскользнул наружу и припустил по коридору к запасному выходу. Я смогу выйти незамеченным и вовремя добраться до Вашингтон-сквер.
Неужели это правда происходит со мной? Я на самом деле спасаюсь от ареста?
Я не мог ответить на этот вопрос. Добежав до двери, я рискнул обернуться и увидел, что один из полицейских засек меня. Он махнул другому и ринулся за мной вдогонку.
Я толкнул дверь и вылетел на улицу.

* * *

Не могу поверить. Я удираю от полиции.
Задняя дверь вывела на незнакомую темную улочку. Наверное, это покажется странным, но я совсем не знаю окрестностей. Приезжал, работал, уезжал. Сидел в своем кабинете без окон, как сова в дупле. Десять шагов от больницы – и я в незнакомом мире.
Я понесся вперед, сам не зная куда. Сзади хлопнула дверь.
– Стоять! Полиция!
Они и вправду так кричат. Я не остановился. Интересно, станут копы стрелять? Не уверен, конечно, но вряд ли.
Общественность вечно поднимает шумиху из-за стрельбы по безоружным.
Народу было не много, встречные провожали меня равнодушными взглядами. Я бежал. Окружающее слилось в неясную массу, в которой я иногда различал отдельные кадры. Я пронесся мимо кошмарного типа с кошмарным же ротвейлером. Мимо старика, сидящего на углу и поносящего весь мир вокруг и этот день в частности. Мимо женщины с огромными сумками и детей, которые должны были быть в школе, а на самом деле торчали на улице, стараясь выглядеть один круче другого.
А я убегал от полиции.
Мое сознание никак не могло переварить этот факт. Ноги уже отказывали, однако образ глядящей с экрана Элизабет гнал меня вперед, придавал сил.
Я задыхался.
Все слышали об адреналине, о том, как он иногда захлестывает вас и дает нечеловеческую энергию. Но у медали есть и оборотная сторона: чувства выходят из-под контроля, обостряются до невыносимого состояния. Если не снизить истерическое возбуждение, оно вас просто придушит.
Я нырнул в боковую улочку – так всегда делают в кино – и увидел, что она кончается тупиком, где стоят омерзительно грязные мусорные контейнеры. От вони я чуть не взвился на дыбы, как скаковая лошадь. Когда-то, в незапамятные времена, ящики, видимо, были зелеными, теперь от всей этой красоты осталась одна ржавчина. Кое-где контейнеры проржавели до дыр, и через них туда-сюда шныряли крысы.
Я попытался высмотреть хоть какой-нибудь проход – заднюю дверь, окно, которое можно разбить, – и ничего не нашел.
Единственный выход наружу – та улочка, через которую я вбежал и куда вслед за мной с минуты на минуту нырнут полицейские.
Ловушка.
Я затравленно глянул вправо, влево,